Александр Фадеев - Мануловы сказки
Брр!
Как я сразу не сообразил, что это сон? Казалось, что смотрю фильм — камера кружится над полем сражения, иногда удаляясь на общую панораму, иногда приближаясь к отдельному солдату.
В срочном порядке необходимо сделать две вещи: дать нагоняй нашим партизанам, чтобы смотрели в оба, и ввести в войсках ежедневные проверки личного состава с участием магов на предмет подавления воли. Не знаю как, но пусть в глаза каждому смотрят, какие-то тесты проводят, но нам только зомби в войсках не хватало. Особенно это касается «Манульего батальона», ведь он охраняет дворец. Моим орлам и два раза в день проверка не повредит.
К моему великому облегчению, сон не сбылся — Совет сконцентрировал войска на нашем правом фланге, усилил обстрел Северного укрепрайона, но штурмовать так и не решился. Не смогли они поднять войска в атаку на неприступные бастионы. Ни аресты особо недовольных приказом, ни угроза расстрела — ничто не подвигло людей умирать за идеи революции на поле боя. Так прошло еще два месяца. Эта странная война длилась уже почти полгода, а никаких военных успехов у наших противников не было.
Имперский спецназ продолжал орудовать в тылу врага, регулярно уничтожая конвои с боеприпасами и продовольствием, эскадры стояли у берегов республики, а гарнизоны укрепрайонов успешно отражали то, что революционные газеты республики называли «сокрушительным штурмом». Эту хилую возню около наших укреплений пропагандисты Совета именовали «суровым натиском», «беспощадной бомбардировкой», «временными трудностями» (мне регулярно доставляли вражеские газеты) — чем угодно, только не бесперспективной затеей, какой она являлась на самом деле.
Жизнь во дворце шла своим чередом. Война отошла на второй план — мы ждали знаменательного события: животик у Роланы уже заметно округлился, ее движения стали плавными и неторопливыми. Она стала реже бывать на заседаниях и советах, а все чаще в своих покоях, в окружении врачей и сиделок. Напрямую вопросов я не задавал, но, судя по разговорам слуг, местные женщины не похожи на самок броненосцев, которые могут, в случае опасности, отложить рождение детеныша на довольно длительный срок.
Хм, длительный. Ведущий той познавательной передачи, где рассказывали об этих удивительных животных, ляпнул что-то о полутора годах. Это же как надо перепугаться, чтобы оттянуть процесс на такой срок!
Императрица столько вынашивать ребенка не собиралась. Эрпа как-то проговорилась, что к началу весны Ресей увидит своего первенца.
Лично для меня и всей имперской армии это означало, что за оставшееся время нам требуется прекратить эту бессмысленную войну. Частенько мы собирались втроем — Раскун, Традорн и я, чтобы поломать голову над этой задачей. К сожалению, решение данного вопроса зависело от противника. Не могли же мы в одностороннем порядке объявить о выходе Империи из войны! Глава тайной полиции часто намекал на то, что зря мы тогда отпустили Совет целым и невредимым. Там, у мавзолея Морозки. Приходилось раз за разом приводить ему тот же аргумент, что я озвучил главнокомандующему вечером у костра после встречи с Советом: физическое устранение его членов не является решающим фактором для нашей победы.
Хотя сам я начинал все чаще и чаще в этом сомневаться, читая сводки с фронта. Даже небольшие (по меркам идущей войны) потери меня глубоко печалили. Как бы там ни было, но больше всех свою мохнатую лапу к началу войны приложил именно я. Снова накатывала ночная грусть, снова тянуло к «снотворному», чтобы спать без снов. Например, «Ведьмины слезы» чудесно усыпляют после третьего стакана. Вот только утром все равно встаешь не выспавшийся и злой.
— Пора начинать очередную антиалкогольную компанию, — все укоризненно говорил внутренний голос.
Мысленно я с ним соглашался, но наступал вечер и лапа сама тянулась к стакану. Пора со всем этим заканчивать.
И с войной, и с алкоголем.
На очередном заседании «Большой тройки», как теперь называлось наше сборище из манула, главнокомандующего и министра внутренних дел, я снова выступил с предложением отправиться парламентером к Совету. Присутствующие меня осмеяли и подвергли резкой критике за самонадеянность. Дважды такие номера не проходят. Скорее всего, теперь СНС на прогулках охраняет не меньше дивизии КОСа. А вот Раскун выдвинул дельное предложение — силами спецназа захватить в тылу врага офицера рангом не меньше полковника и передать через него предложение провести переговоры.
Обстановка на фронте такова, что противник должен ухватиться за любую возможность получить передышку. Зима вступила в свои права, с продовольствием и теплой одеждой в республиканской армии стало совсем плохо. «Мудрые» отцы-командиры не планировали встречать холод и снег в чистом поле, задумывалась молниеносная война с целью наказать зарвавшихся бунтовщиков. Вот и не запаслись они обмундированием по погоде.
Эта ситуация мне сильно кое-что напоминала. То ли кинохронику о немцах под Москвой в 1941 году, то ли кадры из фильма об обороне Сталинграда. В одинаковых условиях большинство людей поступают стандартно. Если им холодно, то они надевают на себя все, что можно. И что нельзя тоже надевают. Из соображений гуманности мы даже приказали нашему спецназу временно оставить в покое замерзающую армию противника. Вражеские солдаты дрожали в своих палатках, но отказывались идти в лес за дровами, потому что там сидели «злобные пятнистые звери», как называли наших партизан. Имперские бойцы отошли глубже в леса до особого приказа, а перед уходом оставили на окраине лагерей противника плакаты с надписями: «Браток, иди за дровами, мы ушли!». Не сразу, но республиканцы поверили и двинулись в лес за хворостом.
Передышка вражеским войскам жизненно необходима.
В Ставку имперских сил доставили пленного офицера противника — спецназ работал четко, приказ есть приказ. Я тоже решил поучаствовать в разговоре. Допрос-разговор вел лично Раскун. Конвойные ввели в нашу комнату высокого стройного блондина в форме полковника пехоты республики.
Хм, интересно получилось. Присутствующие офицеры имперской безопасности и Традорн по такому случаю надели парадные мундиры. Форму для имперской армии разрабатывала Кэтина под моим чутким руководством. По традиции русской армии основным цветом мы выбрали зеленый. Парадная форма стандартного оливкового оттенка, а полевая — зелено-коричнево-желтый камуфляж. Армия противника щеголяла в серых мундирах. Картина маслом: советские офицеры допрашивают пленного полковника вермахта. А что? Похоже. Истинный ариец — высокий подтянутый блондин с голубыми глазами в серой форме, а напротив группа в зеленом с золотыми погонами. И серо-полосатое пятно — манул.
