Оксана Панкеева - Песня на двоих
— А давайте сделаем вид, что Жюстин не с нами, — предложил Гиппократ. — Пусть войдет сама или вон с пацаном, — он кивнул на Мафея, — а мы зайдем позже и сядем отдельно. Повод для драки образуется уже через пять минут.
— А давай мы лучше тебя одного пустим! — возмутился Пьер. — Прикинешься ничейной лошадью и будешь ждать, пока тебя кто-то попытается украсть.
— Как не стыдно! — укоризненно заметила Жюстин. — Намеренно вводить людей в искушение — грешно и просто по-человечески нехорошо.
— Никаких драк перед битвой! — сурово изрек Льямас. — А вдруг кому-то перепадет больше, чем ты рассчитывал, а у нас завтра подвиг! Вот будет весело, если кто-то сражаться не сможет.
— А давайте мы Гиппократа в стойло поставим, — предложил Торнгрим. — А то из-за него нас каждая крыса узнает. Пока мы до места доедем, о нас давно будут знать.
— Просто не надо болтать, куда мы едем, — спокойно пожал плечами Джеффри. — Договорились же — мы направляемся в Сьюдад-Кальенте. А куда мы свернем, отъехав от постоялого двора, уже никто не увидит.
— Ну что за скучища! — пожаловался Гиппократ. — Провинция кишит разбойниками, а нас хоть бы для приличия кто ограбить попробовал!
— Ага, — ухмыльнулся Мафей. — Ты на себя посмотри. И на Элмара. Вы же бедным разбойникам напрочь вдохновение отбиваете! А на Диего погляди. У него ж на лице написано: «Загрызу!»
— В зеркало посмотри, умник! — огрызнулся Кантор. — И почитай, что у тебя написано!
— А что? — заинтересовался Мафей.
— «Смерть всему сущему!»
— Неправда!
— Ты бы сводил его к отцу Себастьяну, — совершенно серьезно посоветовала Жюстин.
— Я что ему — нянька, за руку водить? Сам сходит. Если сочтет нужным. — Кантор легко спрыгнул с коня и добавил, наблюдая, как Гиппократ ссаживает со своей спины гнома: — Когда будем ужинать, постарайтесь разговаривать поменьше и потише.
— Да что мы, маленькие? — обиделся Элмар. — С чего ты решил, что мы станем трепаться о предстоящем деле на весь кабак?
— Дело не в том, о чем трепаться, а как громко, — пояснил мистралиец. — Я хочу послушать, что народ говорит, а если вы будете орать мне на ухо, то хрен я чего расслышу.
— Гиппократ, это тебя касается, — добавил Пьер. Савелий негромко тявкнул и мотнул головой в направлении дороги.
— Да погоди, хоть поешь сначала, — посоветовал Элмар.
— Он еще не уходит, — пояснил Пьер. — Он спросил, где мы утром встретимся.
— Я потом объясню, — пообещал Кантор. — Когда выйду его кормить.
— Только ты, когда будешь выбирать место встречи, учитывай, что завтра-послезавтра Савелий должен обратно обернуться, и если это случится завтра с утра, то ему надо будет основательно спрятаться.
— Там есть несколько укромных мест, — успокоил его Кантор.
Мафей невпопад хихикнул — наверное, представил себе Савелия, ожидающего на перекрестке в чем мать родила.
Посетителей в «Развилке» оказалось немного, в основном — местные жители. В дальнем углу скучали двое наемников, ожидая, пока Вечный Воитель пошлет им какую-нибудь работу. При виде входящих они чуть зашевелились было, но, обнаружив истинный размер компании, тут же с огорчением отвернулись. Вряд ли такая команда нуждалась в защите и помощи.
Жюстин сразу отправилась наверх, так как по пятницам устав ордена предписывал строгий пост (Кантор как ни старался, не смог вспомнить ни одного случая, чтобы товарищ Торо поступал подобным образом). Мистралийцы и скучающий Гиппократ подошли к стойке, чтобы заказать ужин и купить какого-нибудь сырого мяса для Савелия, а все прочие расселись за самым большим столом в зале.
Пока Льямас торговался за сырую курицу, а Гиппократ упражнялся в остроумии, высказывая чудовищные подозрения касательно ее возраста, причин смерти и видовой принадлежности, Кантор подхватил за лапки синюшный птичий трупик и направился во двор. Торговаться он не умел и не любил, да и Савелия надо было скорее отпустить, чтобы не маячил у порога и не привлекал внимание. К ночи серый волк доберется до места, все спокойно разведает и перед рассветом будет ждать товарищей недалеко от поворота. Там действительно полно укромных мест, где можно спрятаться как волку, так и человеку. Даже если за последние годы что-то изменилось, не могли же весь лес вокруг вырубить.
Карту местности, которую Кантор набросал по памяти, все изучили еще вчера, даже Савелий сунул туда свой влажный нос, так что примерное расположение места грядущего подвига все уже примерно уяснили. Но сведения были настолько старыми и приблизительными, что без разведки обойтись никак не получалось.
Вполголоса объяснив оборотню, где можно спрятаться неподалеку от большой дороги так, чтобы услышать подъезжающих к повороту товарищей, Кантор оставил его наедине с синей птицей и вернулся к ужину.
Немногочисленные посетители, наскоро обсудив замечательную персону Гиппократа, вернулись к прежним темам. Управляющий некоего дона Леонсио с чувством повествовал хозяину заведения о фантастической тупости своего сеньора с приведением примеров и цитированием высказываний. Если только он не врал, сеньор действительно наводил на подозрения о наличии гоблинов где-то в родословной.
Двое обстоятельных и, видимо, не совсем уж бедных селян толковали о волшебных и непостижимых ценах на продукты в столице и мечтали, как бы они хорошо заработали, если бы могли туда добраться с грузом, а обратно с деньгами, не рискуя нарваться на разбойников.
Наемники очень тихо, но подробно и профессионально обсуждали мечи Элмара и Льямаса, с некоторой завистью периодически отмечая, что если б у них было аж два мага в команде, то они бы не сидели в этой занюханной харчевне и вообще были бы круты, непобедимы и неприлично богаты.
Пьяный вдрызг молодой подмастерье громко жаловался собеседнику, примерно столь же юному пастуху, на некую Хуаниту, которая отказала ему в третий раз и на колечко даже не посмотрела. Товарищ утешал его, уверяя, что Хуанита того не стоит, и не такая уж она красавица, и нечего было к ней соваться с этим колечком, потому как она гуляет с толстым Пабло, который подался в банду Долгорукого Пепе. У него теперь и куртка новая, и конь вороной, и шляпа красивая, и пояс серебром отделан, — словом, красавец сделался. А еще он всякий раз, как приезжает, дорогие подарки Хуаните дарит. Платья, как у благородной донны, туфельки бархатные, даже золотые сережки и браслетик. И на кой ей сдался при таких раскладах честный труженик со своим колечком из переплавленного наконечника стрелы, кою случайно обронил в поле проезжий охотник на оборотней?
