Дэйв Волвертон - Братство волка
— Да, конечно, — сказала она. — И я знаю все твои доводы против того, чтобы брать дары у людей. Но есть… есть одна причина, по которой ты все же примешь дар от другого человека. Я бы отдала тебе своих щенков, но они уже не успеют к тебе привязаться. Твоим подданным необходимо, чтобы ты сейчас был сильным.
Габорн смотрел на нее хмурясь.
— Любовь моя, ты должен взять дары, — сказала Иом. — Ты не можешь совсем отказаться от них.
Габорна еще в юности учили тому, что лорду нужна высокая жизнестойкость для неустанного служения своему народу. Как и сила нужна, чтобы сражаться за свой народ. В том, чтобы брать дары, нет ничего худого, если понимать, для чего это делается.
Но брать их для себя он больше не хотел.
Не хотел — отчасти потому, что считал неправильным подвергать опасности других людей. Ведь у тех, кто отдавал силу, например, могло остановиться сердце, слишком ослабевшее, чтобы продолжать работать. Те, кто отдавал разум, забывали даже, как ходят и едят. Отдав жизнестойкость, человек мог умереть от любой болезни. Только передача «малых» даров была безопасной, таких, как метаболизм, зрение, чутье, слух и осязание.
Не хотел он этого еще и потому, что люди, отдавшие дары, всегда рисковали тем, что на них нападут враги. Он видел в замке Сильварреста кровь Посвященных, пролитую Боринсоном.
Габорн чувствовал растерянность. Он вспомнил рисунки из книги туулистанского эмира, тайное учение Палаты Сновидений Дома Разумения.
Владения человека — его тело, его семья, его доброе имя. И хотя сила и разум не были названы в книге, они, несомненно, также являлись его владениями.
Брать у кого-то атрибут и не возвращать, пока оба — отдавший и принявший — живы, неизбежно являлось, по мнению Габорна, вторжением в сферу другого человека.
Это было злом — злом вне всякого сомнения.
И Габорн, хотя и не решался сказать об этом, чувствовал себя сейчас более спокойным, счастливым и честным, чем когда-либо раньше.
Впервые с тех пор, как он понял, что означает для человека отдать свой дар, он был свободен, совершенно свободен от вины.
Впервые в жизни он был просто самим собой. Только вот Посвященные его погибли, и чувства его омрачала глубокая печаль, ибо он знал, что погибли они из-за него, поскольку отдали ему свои атрибуты.
И все же — пусть слабый, усталый, больной — он не был больше ни перед кем виноват.
— Я надеялся обойтись без даров, — сказал Габорн. — Я — Король Земли, и этого должно быть достаточно.
— И было бы достаточно, будь ты один на свете, но остальным недостаточно, — возразила Иом. — Ведь, сражаясь, ты будешь рисковать не только одним собой. Ты будешь рисковать будущим всех нас.
— Знаю, — сказал Габорн.
— Форсибли и твои подданные — это сила, — продолжала Иом. — Сила творить добро. Или зло. Не возьмешь ты, ее возьмет Радж Ахтен.
— Я не хочу ее брать, — сказал Габорн.
— Ты должен, — сказала Иом. — Это вина, которую принимает на себя всякий вождь.
Она была права. Нельзя ему рисковать, идя в битву без даров.
— Перед отъездом, — продолжала Иом, — я возьму дары от щенков. Я так решила, и я не остановлюсь на этом. Будущее стремительно приближается, и мы должны быть ко всему готовы. Я возьму еще и дары метаболизма, чтобы лучше сражаться.
Мысль об этом причинила Габорну боль. Сражаться? Чтобы биться с Неодолимыми Радж Ахтена, Иом нужно взять, по меньшей мере, пять даров метаболизма. Имея столько, она состарится и умрет через десять-двадцать лет. Это все равно, что принять медленно действующий яд.
— Иом! — он не смог скрыть страха в голосе.
— Так не отставай же от меня! — сказала Иом. — Живи со мной! И состарься со мной!
Конечно, что еще она могла ответить? Она не хотела его покидать, не хотела стариться первой. Ведь обладателям даров метаболизма трудно было даже общаться с людьми, которые жили с обычной скоростью. Всех их преследовало чувство отделенности от остального человечества.
И все же Иом его удивила. Габорн знал, что брать дары она хотела не больше него. И заподозрил сейчас, что таким образом она просто пытается вынудить его сделать это.
— Не надо так, — сказал Габорн. — Если ты хочешь, чтобы я взял дары — хорошо, я возьму. Я знаю свой долг. Но ты не должна этого делать. Только я.
Иом сжала его руку и закрыла глаза, словно собираясь уснуть.
Хромой мальчик за дверью заворочался во сне, до них долетел шорох.
— Что там за мальчик у порога? — спросил Габорн.
— Обыкновенный, — сказала Иом. — Он прошел сто миль, чтобы увидеть тебя. Я взяла его с собой, чтобы ты его избрал, только он побоялся подойти к тебе в зале. И я ему велела подождать здесь. Думаю, он останется помогать на псарне у Гровермана.
— Хорошо, — сказал Габорн.
— Хорошо? Ты не заглянешь в его сердце, прежде чем избрать?
— Да славный вроде малыш, — Габорн не чувствовал в себе сил не только для избрания сейчас ребенка, но даже для разговора о нем.
— Мы спасли сегодня всех в замке Сильварреста, — сказала Иом. — Всех, кроме сэра Доннора.
— Да, — сказал Габорн. — Джурим мне уже рассказал.
— Это было нелегко… — прошептала Иом, засыпая.
Габорн же, перед тем как заснуть, проверил с помощью чувства Земли, где его подданные и что с ними.
Сэр Боринсон был в горах Хест и как будто встал на ночлег — во всяком случае, не двигался сейчас, словно, как и Габорн, не решался ехать до восхода луны. Но Габорн ощущал опасность, нависшую над ним, чувствовал ее уже давно. Боринсона подстерегала какая-то беда.
Затем Габорн проверил своих сопровождающих. Весь день им угрожала страшная опасность. Ощущение ее отчасти рассеялось, когда Миррима убила Темного Победителя.
Но смерть все еще караулила его воинов — всех и каждого.
Да, Земля приказала Габорну ехать на юг и сражаться. Да, Земля позволила ему выйти на бой. Однако при этом Земля предупреждала его, что Избранные вестники должны бежать из Карриса.
Нападать и бежать? Габорна смущала противоречивость приказов.
Он задумался — не оттого ли Земля разрешила ему сражаться, что он сам этого хотел? Или же Земля ждала от него чего-то, чего он не мог понять? Может, все эти люди должны пожертвовать собой по какой-то неизвестной ему причине? И он ведет их на смерть!
Возможно, погибнут и не все. Но, конечно, в Каррисе полягут многие, может, даже большая часть его войска.
Однако Земля это разрешила. «Веди их в бой», — сказала она. Где многие умрут.
Это выглядело как нарушение обета, ибо Габорн поклялся защищать тех, кого избрал.
Ведь и Агантеру Орвинну он позволил уйти потому, что просто боялся за этого мальчика, чего никому не мог сказать.
