Инна Сударева - Судья Королевского дома
— Так что вы мне ответите? — настойчиво спросил гвардеец.
— Я бы ответила «да», но боюсь давать вам ложные надежды, — вздохнула Роксана. — Мой отец очень серьезно настроен отдать меня ландграфу. А мне не хотелось бы, чтоб из-за меня вы заимели во враги графа.
— Не боюсь я вашего графа! — заявил Элиас. — Я бы увез вас в свою страну. У меня там прекрасная усадьба, да и чин немалый при дворе. Там бы никакой ландграф вас не достал... Знаете, будем возвращаться — я переговорю с вашим батюшкой.
Роксане это более чем понравилось. Она радостно кивнула и обняла Элиаса за шею.
— Мы его упросим, ведь так, — шепнула она краснеющему юноше. — Отец добрый. Он меня любит, он уступит, я уверена. Ведь, мне кажется, только с тобой я и буду счастлива.
— Угу, — только и смог ответить Элиас, совсем потеряв голову от столь близко сиявших прекрасных глаз.
А через миг их губы слились в поцелуе...
— Это хорошо? — с сомнением спросил Линар у Фредерика.
— Что?
— Вот это. — Доктор указал на Элиаса и Роксану. — Они только что поцеловались.
Фредерик пожал плечами:
— А что плохого?
— У Элиаса есть Марта, у леди Роксаны — жених-граф.
Король вновь пожал плечами:
— Жизнь все меняет. Да так, что спать иногда страшно ложиться — вдруг не проснешься...
— Вы этого боитесь?
На это Фредерик протяжно вздохнул, помолчал.
— Пусть то, чего я боюсь, знаю один я. А то мало ли...
Он потянул носом аппетитно запахший воздух. Это на огне женщины уже жарили медвежьи окорока, готовя знатное пиршество.
— А где служители храма?
— Перед боем они собирались молиться в главном зале. — Доктор устало присел на камни, хмуро глянул на подошедшую Орни. — Чего еще?
— Выпить! — С таким приказом она протянула ему кружку, пахнущую травой.
Именно теперь Фредерик счел нужным ускользнуть. Он все же не просто так приехал в Полночный храм...
Странно, но в этих сумрачных каменных коридорах оказалось тепло. Он был разут, в одних штанах и рубашке, а холода совсем не чувствовал. Полночный храм удивлял в который раз... Чуть слышимые голоса, бормочущие молитвы, указали, куда идти в этих пещерных лабиринтах: молельная зала располагалась довольно далеко от входа.
Она была великолепна, не уступая по грандиозности и монументальности Тронному залу Королевского дворца в Белом городе. Именно о нем напомнили Фредерику высокие своды и стройные колонны пещеры. Многие стены были украшены барельефами, изображавшими всевозможные картины загробного мира, как небесного, так и подземного, сцены из священной Первой книги. Одни были сделаны умельцами, к другим приложились руки не столь искусные, но, видимо, полные огромного желания украсить святое место. И тонким изящным статуям, и изображениям дивных цветов, и корявым грубым фигурам, и схематичным деревьям — всем нашлось место. Они соседствовали друг с другом, составляя удивительные композиции на стенах залы. А высокие своды храма мерцали дивными огнями, словно усыпанные алмазами. А это и были алмазы. Целые алмазные копи. Они отражали огни светильников, рассыпая его на радужные блики, и напоминали звезды. Лучшего украшения для храма Господа нельзя было придумать.
В дальнем конце, над каменным алтарем, в огромных нишах, прорубленных в скалах чьими-то терпеливыми руками, Фредерик увидел три высокие статуи из чистого золота. У их подножия на коленях молились три человека в монашеских плащах.
Как тихо ни ступали его босые ноги, а звуки от шагов разнеслись по всему залу, поднялись куда-то вверх, под каменный свод. И молящиеся обернулись. Один из них — тот старик, что уже говорил с Фредериком, встал с колен, пошел навстречу молодому человеку.
— Медведи уничтожены, — упредил его вопрос Фредерик.
— Так и должно быть. Господь никогда не оставляет своих детей в беде.
— А мы все дети Господа? — спросил Король.
— Все. Так написано в Первой книге.
— Я читал. Я знаю, что там написано. — Фредерик приблизился к статуям. — Три образа. Бог Карающий — с мечом, Бог Дарующий — с венком, и Бог Прощающий, открывший свои объятия, — пробормотал он, глядя на высокие фигуры из блистающего золота. — И это все он один, для всех для нас.
Старик дал знак остальным, чтоб они ушли.
— Зачем вы здесь? — спросил монах.
— Просить у Бога милости для Березового городка и его жителей.
— Какой милости?
— Чтоб жилось им легко и счастливо.
— А вам ничего не надобно?
На это Фредерик сперва помедлил, потом сказал:
— Уже нет.
— Вот как? — Старик обернулся, глянул на него. — Не так ведь вы стары, чтоб не желать ничего от жизни. Даже у меня есть желания.
— То, чего я желаю, никто не исполнит.
— Вы уверены?
Тут Фредерик чуть скривил губы:
— Разве кто-нибудь когда-нибудь мог вернуть мертвого к жизни?
— Ах, вот что. — Старик понимающе кивнул головой. — Вы потеряли близкого человека. Которого любили больше отца и матери...
Молодой человек пожал плечами, вновь повернулся к алтарю, дав понять старику, что не намерен продолжать разговор. А тот вновь заговорил:
— Это тяжело... Но разве нет больше ничего в жизни, что привлекало бы вас?
— К чему этот разговор? — уже немного раздраженным тоном отвечал Фредерик. — Вы проницательны, тут я согласен, но закончим на этом!
— О, вы столь знатный и важный господин, а я всего лишь старый бедный монах. Вам ничего не стоит заткнуть мне рот, но закроете ли вы рот тому, что кричит в вас?
— Бред! Чего вы пристали ко мне? Вы молитесь о своем, и я вам не мешаю, так дайте и мне помолиться спокойно!
— Спокойно? В вас все бушует, а вы пришли в храм, думая, что никто этого не заметит. Но ведь даже мне, смертному, это видно, так с чего вы взяли, что Всевышний этого не видит? Ваша молитва о другом, и не лгите ни себе, ни Богу... Так что ответьте теперь правдиво: зачем вы здесь?
Фредерик постарался загасить надменное возмущение, что поднималось в нем при мысли, что какой-то нищий монах влез в самую глубину его мыслей, в самую его душу. «Здесь все равны, все равны, — говорил он сам себе. — Что толку от рыцарской цепи или короны на голове. Этот нищий, быть может, счастливее меня, потому что сам себе он не лжет и другим — тоже».
— Я хочу чуда, — глухим голосом ответил он. — Я прошу о нем, зная, что чудес не бывает.
Старик вновь покивал головой:
— Да, вы правы. Чудес не бывает. И все-таки вы здесь... Значит, вы во что-то верите.
