Андрей Уланов - На всех хватит!
– Иллика…
– Не надо, – тихо попросила я. – Пожалуйста, не надо.
– Ты все еще обижаешься на меня? – спросил Крис, зачерпывая горсть песка. Он выставил кулак перед собой, чуть разжал – и струйка песка с шипением просыпалась вниз.
– Нет. Не обижаюсь, – и, уловив недоверчивый прищур серых глаз, добавила: – Сейчас – нет.
Я говорила правду – обида и боль уже ушли, оставив на память о себе лишь светлую печаль… Вот с ней мне придется жить еще долго… с ней и с воспоминаниями.
– Вы, люди, очень странные создания, – медленно произнесла я. – Мы изучаем вас уже десятки веков – и все равно никак не можем привыкнуть к вашей чуждости, инности. И каждый раз, когда мы решаем, что уже почти постигли сущность вашего загадочного племени, вы преподносите нам очередной сюрприз.
– Это ты к чему?
– К тому, – улыбнулась я, – что мой учитель никак не мог понять, почему в летописях люди так часто говорят «нет», когда кто-нибудь из Перворожденных зовет их за собой, на Авалон. Ведь те из людей, с кем доводилось общаться ему, были готовы на все, чтобы ухватиться за один лишь призрачный шанс получить подобное приглашение. Недавно ему показалось, что ответ найден – он решил, что в прежние времена люди просто слишком боялись неведомого, что они слишком привыкли ожидать подвоха от неведомых им сил.
– Попросту говоря, они трусили, – Крис наклонился за очередной горстью песка. – Забавно.
– Он очень мудр, мой учитель, – вздохнула я. – Но я встретила тебя… и позвала. А ты не идешь – хотя и не боишься ничего на свете.
– Ну почему же, – возразил человек. – Не так уж мало на свете вещей, которых я боюсь… но все же твой учитель не прав. И он говорил не с теми людьми.
– Он говорил с множеством людей. Статистика…
– Обычно не стоит бумаги, на которой напечатана. Подумай сама – кого может позвать за собой эльф? Какого человека?
– Того, которого он полюбит, – тихо отозвалась я полминуты спустя.
– Да, – кивнул Крис. – А таких людей… как песчинок в моей руке…
Вскочив, он широко замахнулся – и крохотные белые зернышки весело пробарабанили по склону соседней дюны.
– Как думаешь, – тихо спросил он, – захоти кто иной вот так же взять горсть песка с этого берега – велик ли шанс, что ему попадется хотя бы одна из них?
– Нелюбимая тобой статистика, – улыбнулась я, – оценивает подобный шанс как пренебрежимо малый.
– Видишь…
– Сядь, – попросила я.
– Нет, – качнул головой Крис, вглядываясь в приближающийся ниэль. – Они уже ложатся в дрейф… сейчас вышлют шлюпку. Красивый корабль, – неожиданно добавил он. – Хотел бы я когда-нибудь сплавать на нем.
Замерший бортом к берегу ниэль был и вправду прекрасен – с его четким волнистым силуэтом взлетающего лебедя, изогнутыми, словно под порывом ветра, веточками-мачтами и призрачным струящимся ореолом вокруг – следом рассеивающегося заклинания «попутного ветра». Наверняка мои сородичи уже отчетливо различали нас – но в тот момент, когда я, вскочив, что было сил прижалась к груди того, кто был мне сейчас дороже всего на свете… В этот долгий миг в мире остались только он и я – и ничего больше!
– Крис… останься со мной.
– В том-то и проблема, зеленоглазка, – грустно прошептал человек. – Только оставшись здесь, я могу уйти с тобой таким, какой я сейчас… таким, каким ты любишь меня. Иного выхода нет. Даже ваша магия не может остановить время… лишь обмануть… но за любой обман рано или поздно все равно приходится платить.
– Но ведь мы могли б попытаться, – чуть отстранившись, я вгляделась в его лицо, ища не ответ – я и так знала, каким он будет! – а просто желая в последний раз запомнить, впитать в себя его черты.
– Только не я, – отозвался Крис. – Жизнь научила меня не верить в сказки со счастливым концом. А для того, чтобы чудо свершилось, творящий должен верить в него. Верить – а не пытаться!
– Крис…
– Иллика… Иль… любимая… Его руки соскользнули с моих плеч, и я торопливо отступила на шаг. Не хочу, чтобы он почувствовал мою боль – довольно и того, что я знаю о его рвущемся сердце.
– Иди, – прозвенел, казалось, сам воздух между нами. – Хейя валъди, миа-леройя. Они уже вошли в полосу прибоя. Иди… и не оглядывайся.
– Хейя вальди, май-лари.
– Та-айо. Прощай.
– Неправильное слово. Правильнее будет – ар-рика.
Не думаю, чтобы он понял – ар-рика хоть и переводится на большинство людских языков так же, как и ма-айо, словом «прощай», но на самом деле несет в себе совсем иной смысловой оттенок. Это вовсе не окончательное прощание, а прощание-с-прошлым – а то, что оно ставит частицу отрицания в руне «будущей встречи», означает лишь то, что встреча эта не предопределена – как и все грядущее.
Но верить и ждать она вовсе не запрещает.
Я стояла у борта и смотрела вдаль – а стоящий у самой кромки прибоя человек точно так же вглядывался в растворяющийся на горизонте корабль. Он стоял долго, очень долго, ибо ему мало было того, что корабль пропал из виду. Он опасался куда более острого взора.
И лишь несколько долгих часов спустя он, наконец, решился и, достав из кармана рубашки крохотную зеленую безделушку на тонкой серебряной цепочке, зажал ее в кулаке и – точь-в-точь как давешнюю горсть песка! – широко замахнувшись, швырнул прямо в пасть набегающего прибоя. Затем развернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Наивный! Неужели он и впрямь решил, что весь мой дар был заключен в этих трех лепестках?
Нить, протянувшуюся меж нами, уже нельзя было рассечь – и когда он, вскарабкавшись на вершину дюны, все же обернулся к океану, нить эта донесла до меня слова, которые сорвались с его губ… слова, которыми и заканчиваются многие людские баллады об Авалоне. Людские – но не те, что слагал старый зануда Вальери!
– …на те холмы, в туманную даль.
Крис Ханко, идущий-по-дороге
– А я тебе говорю, парень, что ты мне не нравишься!
Голос маячившего перед моим столиком здоровяка я слышал плохо – ему мешал издаваемый стаканами шум. Нет, не дребезжание – сами стаканчики, все двадцать три штуки, нет, двадцать четыре штуки – ровным рядком выстроились на столешнице, весело подмигивая мне кругляшами перевернутых донышек. Шумели они непосредственно у меня в голове, и шум этот упорно складывался в крики чаек, мерный грохот прибоя, шуршание пальмовых листьев и шорох пересыпаемого бризом песка.
– Крис…
Так, это еще хуже! Я попытался было поднять руку, чтобы привлечь внимание местного… ик… и поведать ему о печальной судьбе… ик… двадцати четырех стеклянных братцев, тоскующих по своему двадцать пятому близнецу, – но вместо этого едва не приложился лбом о неровно обструганную доску.
