Игорь Мерцалов - Три дня без чародея
— Довольно! — оборвал князь новый поток обвинений, готовый сорваться с уст Лоуха. — Поговорим в тереме.
Это подействовало, и все направились к крыльцу. Слышавший окончание разговора Невдогад притаился за выступом стены. Мимо него прошел Ослух, стягивая с мокрой головы шлем. К нему подошли двое дружинников, поднесли ковшик кваса и, дав напиться, спросили:
— Что у вас там стряслось?
— Мрак! — коротко ответил тот. — Надо возвращаться… Позовите лекаря, боярин Болеслав дозволил взять полкового.
— Кто? — в голос спросили дружинники.
— Из наших все целы, ни царапины… Извините, ребята, не могу сейчас рассказывать. После. Ведите лекаря.
Те понимающе кивнули и разошлись — один за полковым целителем, другой за лошадью для него.
— Ослух! — не выдержав, подошел Невдогад. — Здоровья тебе
— Ты?! — удивился он. — И тебе поздорову. Какими судьбами?
— По делу. По общему нашему делу. Ослух, дружище, что там произошло, в башне?
— Не могу сказать.
— Ослух, ну мне-то… я ведь и так во всем по уши увяз! Ну, ради дружбы моей с Упрямом! Он-то хоть цел?
— Цел, — вздохнул Ослух. — Уж, не знаю, как ему это удалось… Ты знаешь, зайди в башню, тебя пустят. Упряму друг сейчас нужен. Князь-батюшка сегодня прямо сказал, что не видит оправданий для Наума. Ну, и Упряму, конечно доверие не прежнее. Лас наш сперва закипел, хотел отказаться башню стеречь. Потом остыл… а сейчас, похоже, сам не знает, что думать. Хотя, что тут думать? Все видели, как Упрям и Нещур за ладожан дрались…
— Когда дрались?! Ослух, прошу тебя — кто такой Нещур, с кем была драка?
— С навями. Опять… — сдался дружинник. — Тебя там не было. Ну, может, оно и к лучшему. Нещур — это волхв пришлый, Упрям его где-то раздобыл ночью. А бой… Ладожские чародеи, слышь, со Светорадом во главе, тайными тропами прибыли. А навье засаду устроило. Троих убили. Светорада изранили — еле живого мы его довезли, всего-то полверсты до башни. Буяна, песика говорящего, и то не пожалели, тоже чуть жив.
— Вот о чем Лоух верещал…
— Ага, — кивнул Ослух. — Ладожане, говорят, должны были перебросить нашу долю к соборной дружине в Угорье Ромейское. Без наших туго там придется всем.
— И теперь свадьбы ему покажется мало… — пробормотал Невдогад. — Спасибо, что рассказал — помог мне. Мы многое прозевали, но, может, теперь спохватимся. Спасибо! — крикнул он уже на бегу, огибая терем.
Звонка ждала его в глухом закутке с одеждой. Невдогад уже по памяти прочел заклинание, глядя на свое отражение в оконном стекле, и вновь обернулся Василисой. Девичье тело казалось одновременно таким родным — и таким незнакомым…
— Рехнуться можно, — проворчала княжна, меняя одеяние. — Пора кончать с превращениями. Что разведали?
— Айда к Милочке, она Непряда трясла — пусть и рассказывает.
Милочка ждала, сгорая от нетерпения. Выскочила навстречу княжне, порывисто обняла, будто давно расстались.
— Ну, что тебе удалось узнать у него?
— Да ничего особенного, Василисушка. Бродит, пьяного изображает наш Непряд. Ищет княжну, чтобы в чем-то покаяться.
— Вот как?! — удивилась Василиса.
— Да, покаяться. Должно быть, в том, что вендам прислуживал. Он теперь отговорить тебя хочет от брака с Лоухом. Даже намекал, что побег устроит. Уродом назвал принца вендского… Видела его, солнышко? Красивенький какой, правда?
— Правда. Ох, хитер Бурезов! Уверена, по его наущению Непряд старается. — Княжна обхватила голову ладонями и прикрыла глаза, размышляя. — Одно к одному. Мы вендов на крючок поймали, а Бурезов это понял и решил ими пожертвовать. Стоянка навей потаенная… Забыли мы о ней… Нападение на ладожан давно задумано. А Лоух ведет себя, исходя из прежнего замысла. Но свадьба Бурезову уже не нужна — вендов он в жертву приносит. Он думает, что у нас нет доказательств вины угорцев, ведь иначе мы еще вчера бы все князю поведали. И вот он подкидывает нам Непряда, который наверняка скажет, что козни строил, будучи вендами подкуплен. Простенький такой рассказ, который должен сойтись с нашими подозрениями, как о них Бурезов думает… Так, а дальше что? Сейчас у князя — Лоух с Гракусом. Если Гракус понял, что вендами жертвуют, то он во всем сознается. Но слишком они счастливые, посольские… Ага, вот что: они знают о нападении на ладожан. Ну конечно! И будут играть по-старому, веря, что твердичи вину перед ними признают. Айда к батюшке, девоньки! Самое время сейчас все рассказать. Удумает Гракус хитрить — мы его за жабры быстро возьмем. Главное, чтобы имя Бурезова прозвучало, понимаете? Идемте, девоньки, по дороге коротко расскажу, о чем сейчас услышала. Близ I башни чародея был бой…
На ходу, запретив подружкам ахать и охать, княжна поведала о случившемся. Однако, едва подошли они к парадному крыльцу, столкнулись с Велиславом, спешившим вниз.
— Василиса! — подозвал он дочь. Положил руки ей на плечи, долго смотрел в глаза, точно не зная, что выбрать из слов, толкущихся на языке, а потом вдруг водрузил на нос какие-то стекла в роговой оправе и спросил: — Дочка видела ты упыря по имени Марух?
— Да, — кивнула удивленная княжна.
— Что он делал?
— Марух… меня искал. Упрям просил меня не спешить и не открывать все сразу, и он прав оказался. Мы врага в заблуждение ввели, и теперь я все тебе поведаю…
— Не сейчас, — остановил ее князь. — Только скажи еще, дал он Упряму имена?
— Дал. При мне они, вот этот список. Правда, тут ничего не разобрать, наспех было писано…
Велислав без особого любопытства повертел бересточку и вернул княжне со словами:
— Никуда не девай. Впрочем, что я — сама никуда не девайся. Не слушай никого и никому не верь. Жди, пока я вернусь.
Поцеловал князь Василису в лоб, будто прощаясь, и поспешил к конюшне.
— Отец! Верь Упряму! — крикнула вслед ему княжна. — Я все знаю — ты верь!..
— Иди к себе! — ответил ей отец, полуобернувшись.
— Идем, Василиса Велиславовна, — сказал, подойдя сзади, Болеслав, — Радивоич велел мне присмотреть, чтобы никуда ты не уходила — уважь меня, не подведи.
«Опоздала», — с горечью попрекнула себя Василиса, глядя, как отец покидает кремль. Чутье подсказывало ей, что больше сегодня говорить о тайне предательства не доведется.
* * *
И права оказалась.
Вечером того дня, когда по городу уже разнеслась печальная весть, когда ярмарка опустела раньше времени и торговцы закрыли лавки до утра, когда все собрались провожать сынов Тверди в далекий — и самый необычный из памятных жителям города — поход, Василиса отыскала ошуйника.
— За главных остаемся, — сказала она. — Я, ты да Накрут.
— Ничего не попишешь, — вздохнул боярин. — Слово дадено, нужно ответ держать.
