Софья Ролдугина - Ключ от всех дверей
— Простите… — выдохнула я, отступая на шаг. — Завтра — обязательно. Клянусь. Но сегодня… Я обещала Мило, что…
— Вашему ученику? — с доброжелательным любопытством поинтересовался Кирим. На мгновение мне померещилось, что глаза его полыхнули — один желтым светом, другой — синим. — Он путешествовал с вами? Что ж, передавайте ему приветствия от меня. А сейчас, если вы не намерены задержаться, идите. Боюсь, я буду немного занят этим вечером.
Незнакомец улыбался, но в этой улыбке не было ничего хорошего. Темнота за его спиной казалась живой, будто там, в комнате, мельтешили тысячи ночных мотыльков. Не в силах вынести жути, которую источала окутанная алым шелком фигура и темный проем двери, я поклонилась, едва соблюдая этикет, и бегом кинулась по коридору. Забежала в первую же дверь, не особенно заботясь о том, видят меня или нет, прошмыгнула в свою спальню и забилась под одеяло.
В темноте и тишине, пахнущей свежевыглаженным бельем и мятой, мне стало полегче. Я свернулась в клубочек, стараясь выбросить все мысли из головы, но потусторонний ужас, что овладел мною, не спешил уходить окончательно. «Ах, почему я отослала Мило! — билось раненой птицей в голове. — Почему я сейчас одна!»
Постепенно меня сморил сон, наполненный глухим звоном. В него вплеталась песня, бессмысленная и страшная.
Нет ничего в груди…
Лишь дин-дон — звонит костяной колокольчик…
Все дин и дон — звонит костяной колокольчик…
И дин, и дон — звонит костяной колокольчик…
Сердце мое разбито!
Нет ничего в груди…
Чем больше я старалась выплыть из этого кошмара, тем сильнее он утягивал меня за собою. Сердце разбито, я одна, одна…
Нет ничего в груди…
Лишь дин-дон — звонит костяной колокольчик…
Все дин и дон — звонит костяной колокольчик…
И дин, и дон — звонит костяной колокольчик…
Сердце мое разбито!
Нет ничего в груди…
— Мило! — воскликнула я и проснулась.
За окном было совершенно темно. Горели свечи, распространяя тяжелый запах плавящегося воска. На кровати, совсем близко — только руку протяни, сидел высокий мужчина с породистым лицом потомственного аристократа. Волосы его были заплетены в длинную косу, перевитую желтой лентой.
— Бедная девочка… — произнес Холо до боли знакомым голосом и положил на мой разгоряченный лоб ладонь. Она была холодной, сухой и жесткой, с мозолями на пальцах от гитарных струн. — Ты совсем запуталась… Бедная моя дочь…
— Холо, — прошептала я и села, переплетая свои пальцы с его. — Наставник… Я так тосковала, когда ты ушел… Почему? Почему ты это сделал?
Он улыбнулся тепло и ласково, как я всегда любила.
— Я не мог оставаться здесь. Мне было душно. Скоро и ты почувствуешь это, моя бесценная Лале. Скоро и ты уйдешь. Этот мир устал от тебя, а ты устала от него. Еще немного — и он вытолкнет тебя на Бесконечный путь, и никто не сумеет этому помешать. Тот мальчик, Мило, — его голос стал ровным и тихим, как будто я была больна. — Ты любишь его?
— Не знаю… Наверное, да…
— Ты оставишь его, Лале, — спокойно произнес Холо. — Ты оставишь его, как я оставил тебя.
В сердце что-то оборвалось.
— Нет! — крикнула я. — Ни за что!
Я оттолкнула его руку и рванулась к двери так, словно от этого зависела моя жизнь. Все мое существо превратилось в один сплошной комок навязчивых желаний: увидеть Мило, прикоснуться к Мило, обнимать его, говорить с ним…
Мило был совсем близко — за первой же дверью.
И так далеко…
А в ушах все звучали слова Холо:
— Ты оставишь его. Бедная, бедная девочка…
Глава двадцать первая, в которой Лале вспоминает о прошлом
К чести Мило, он даже не удивился, когда я, взъерошенная и заплаканная, ворвалась в его спальню и с размаху прыгнула на кровать.
— Лале? — только и улыбнулся он сонно, приподнимаясь на локтях. — Я уже и не надеялся вас дождаться.
Дыхание перехватило от нежности. Из легких вырвался всхлип, протяжный, как стон.
— Мило…
Я резко выдохнула, пряча лицо на таком знакомом и уютном плече. Тягучая боль, от которой сердце сжималось в трепещущий комок, начала мало-помалу отступать.
Мило пах терпкой корицей, молоком и спокойствием.
Когда это началось? С какого мгновения начала отсчет новая эпоха, в которой он из мальчика, ученика, подопечного превратился в мужчину, защитника?
Где были мои глаза, когда я почти двадцать лет смотрела на него — и видела лишь бывшего воришку, еще вчера спасенного мною из вороньей клетки?
— Вы плакали, госпожа? — Авантюрин ласково провел по моим волосам. — Почему?
Я вздрогнула.
— Холо приходил.
Даже для меня в этой короткой фразе боли и сладкой тоски было многовато.
— Ваш наставник? — осторожно спросил Мило. — Вы… поговорили?
«Ты оставишь его. Бедная, бедная девочка…»
Мои пальцы впились в спину мальчишке с такой силой, что не будь на нем рубашки, то наверняка ногти расцарапали бы медовую кожу до крови. Я думала, что Авантюрин отшатнется, зашипит — но он лишь вздрогнул… и обнял меня еще крепче. Почти до боли.
И это дало мне силу прошептать побелевшими губами:
— О, да, поговорили… Но на сей раз я предпочла бы, чтобы он промолчал.
Мило ответил не сразу. Но когда он заговорил, его слова были наполнены тягучей, холодной яростью — той, что почти целиком идет от рассудка, и совсем немного — от чувств.
— Знаете, а я бы с удовольствием поколотил его, вашего наставника. Хорошенько так, до черных синяков.
От неожиданности я даже перестала трястись, словно в лихорадке.
— За что?
Сухие, холодные пальцы коснулись моих век, снимая соленую росу.
— За то, что играл с вашей жизнью. За то, что бросил вас, наигравшись. За то, что свел вас с ума…
Мои губы тронула улыбка. Да, когда-то я бы тоже все отдала, чтобы начистить своему наставнику его тоскливую физиономию, но теперь… Мне многое пришлось пережить, и в полотне судьбы темных нитей было гораздо больше, чем цветных, но эти короткие мгновения счастья стоили и помешательства, и целого моря пролитых слез.
Если бы Холо взял меня с собою, я никогда не услышала бы чудесных песен Суэло Аметиста, этого воплощения всех пороков с невинным и соблазнительным взглядом. Не увидела бы картин Тарло, что в одно мгновение переворачивают мир. Не впустила бы в свою душу Безумного шута, не спасла бы глупую девчонку Шалавису… и не встретила бы своего единственного, такого любимого ученика.
