Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара
Холодный камень. Боги, какое блаженство. Тишина и холодный камень под обнаженным телом. Дайм с трудом приходил в себя, буквально возвращаясь в собственное тело из сладкого, ядовитого наваждения. Медленно поднялся, кинул короткий взгляд на зеркало, успевшее притвориться невинной стекляшкой, и, в изнеможении рухнув на постель, рассмеялся. Да уж, любимая показала себя… с новой стороны. Интересно, это только эффект магического зеркала, или ему удастся все это почувствовать и в реальности? Надо попробовать, и поскорее. Судя по только что увиденному, Тигренок не откажется, если Шу захочет позвать его в теплую компанию. А даже если и откажется… принцесса его переубедит.
С этими приятными мыслями Дайм наконец уснул.
* * *239 год. Суард, второй день Осенних гонок.
Поднимаясь по лестнице, он внимательно прислушивался, стараясь определить, что происходит наверху. Но ничего, кроме отчаянного птичьего гомона за окном, не услышал. Тихонько отворив дверь, заглянул в комнату, на всякий случай держа наготове неактивированный магический щит — никто не знает, как она отреагирует на незваного гостя. Щит не понадобился. В комнате её не было. Зато из ванной доносился плеск воды и тихое довольное мурлыканье. А на смятой постели, раскинувшись, спал юноша. Замерев на месте, Дайм разглядывал его, от приоткрытых в невинной сонной улыбке розовых губ со снежной полоской зубов и тёмных длинных ресниц с золотистым отблеском до стройных сильных ног, поросших легким светлым пушком. Его взгляд вернулся выше, к расслабленному впалому животу и остановился на несколько мгновений, лаская свидетельство здорового утреннего возбуждения юноши. «Интересно, она и вправду бы раздела его вчера, посреди бального зала? Дамы бы в обморок попадали… но стыдиться своего выбора ей бы не пришлось. Красивый звереныш» — маркиз представил себе это прекрасное обнаженное тело под возмущенными, шокированными и жадными взглядами вчерашней толпы и невольно улыбнулся.
Его взгляд переместился к алым полоскам на плечах и бедрах, отметил засохшие пятнышки крови на простынях. Неудержимо захотелось прикоснуться к светлой золотистой коже, почувствовать заживающие ранки губами… как ночью. Несмотря на открытые окна, дразнящий пряный запах недавней страсти не выветрился.
Легкое холодное дуновение настороженного внимания и опасности коснулось Дайма. Подняв глаза, он встретился с пронизывающим взглядом из под густой тени ресниц. Так же спокойно лицо с легкой улыбкой, расслаблены изящные руки, словно звереныш по-прежнему спит. Но только теперь он производил впечатление не безобидного очаровательного котенка, а взрослого хищника, из засады готового в любой момент прыгнуть и вцепиться в горло. Дайм и сам ощутил себя зубастой дикой тварью на чужой территории, выпустившей все когти и распушившей хвост в предвкушении драки за самку. Он словно раздвоился — одна его часть продолжала мыслить и анализировать, другая же рычала и рвалась подчинить, растерзать соперника. Лунный Стриж уже не прикидывался спящим. Он весь напружинился, глаза его горели, весь его вид говорил: «Уйди. Беги. Спасайся. Это моя территория. Это моя женщина. И я убью любого, кто только посмеет посмотреть в её сторону».
Патовая ситуация. Ни отступить, ни ввязаться в драку. Дайм ещё не настолько сошел с ума, чтобы связываться с Призывающим. Да и если ему удастся одержать верх, убить любовника Шу в её постели… живым потом точно не уйти. Но все его инстинкты требовали немедленно доказать наглому щенку, кто тут главный. И раз звериная сущность не могла предложить ничего иного, чем придушить соперника на месте, ей пришлось уступить место разуму.
Загнав рычание обратно вовнутрь, Дайм улыбнулся непринужденно и сделал шаг от двери в комнату.
— Доброе утро, Лунный Стриж, — звереныш ощутимо вздрогнул, услышав свое имя. И тоже спрятал тьму в глазах подальше, до поры до времени, снова откинулся свободно на подушки.
— Неужели Шу до сих пор не знает, кто ты такой? — Дайм видел, как напряженно он обдумывает, что предпринять. Маркиз даже на секунду посочувствовал юноше, не знающему, чего от незваного гостя ожидать. — Как неосторожно… ты же не думаешь, что она сильно обрадуется, когда догадается? Или надеешься обманывать её и дальше? Зря, малыш. С ней лучше не шутить, — Дайм выразительно оглядел следы плетки на плечах Тигренка.
Тот смотрел выжидательно, словно не мог решить, броситься или послушать дальше. «Что ж, самоуверенности у мальчика поубавилось», — подумал Дукрист, делая ещё два шага к нему.
— Не нервничай, — от юноши исходил поток противоречивых эмоций, просто сбивающий с ног. Дайм захлебывался в его чувствах, физически ощущая дикую смесь ненависти и восхищения, страха и самоуверенности, ярости и осторожности, отчаяния и надежды, щедро приправленных любопытством и чувственностью. — Я тебе не враг, — мужчина вложил в эти слова всю возможную искренность, и ему показалось, что Тигренок поверил. Перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы немного расслабились, на губах мелькнул намек на улыбку, притягивая взгляд Дайма.
«Так какого демона тебе надо?» — Тигренку совсем необязательно было говорить, чтобы быть понятым.
— Правда. Не буду врать, что доволен… но, — легкая улыбка, открытые в дружелюбном жесте ладони. Всеми силами он показывал, что его не нужно бояться, ему можно доверять. — Я хочу, чтобы она была счастлива. Ты ведь не причинишь ей зла?
Синие глаза мгновенно потеплели, и мужчину буквально окатило волной нежности и печали… Тигренок покачал головой и погрустнел.
— Да, пожалуй… — Дайм не мог понять, что творится с юношей. Отчего такая тоска и отчаяние гложут его. — Ты любишь её, я знаю… я тоже.
Тигренок отвернулся и завернулся в простынь, вставая кровати. Всем своим видом он показывал, что продолжать беседу дальше не намерен. Дайм наблюдал, как Тигренок одевается, завязывает волосы в небрежный хвост… и чувствовал его отчаяние, его тоску и боль, и горький отзвук ускользающей надежды.
— Не говори ей, прошу, — Хилл резко развернулся и в мгновенье оказался напротив Дайма, лицом к лицу. Он не мог издать ни звука, но маркиз понял и так. — Пожалуйста! — его просьба скорее походила на требование, и сопровождалась столь мощным взрывом эмоций, что Дайм еле устоял на ногах. Всего на краткую долю секунды он открылся, предстал перед Дукристом словно обнаженным. Не так, как несколько минут назад, всего лишь без одежды, а с обнаженной душой.
Похоже, Тигренок прочитал в глазах Дайма все его желания. Он нервно облизал губы и сделал последний шаг, разделявший их. Его взволнованное дыхание, чуть приоткрытые губы, жар его тела — он словно предлагал себя в уплату. И Дукрист не удержался, запустил одну руку в вожделенное золото, притянул голову юноши и впился ртом в покорно подставленные губы, другой рукой прижимая его к себе. На миг отстранившись, чтобы перевести дыхание, Тигренок заглянул ему в глаза вопросительно: «Ты не скажешь?!» — Дайм кивнул, не в силах вымолвить не слова, но обещая. Не отнимать у него последние немногие дни, или часы… оставшиеся крохотные капельки счастья, пусть горького и болезненного, но больше у него ничего не оставалось. Тигренок на этот раз уже сам поцеловал его и потерся о его бедра твердой выпуклостью.