Анджей Ясинский - Ник-5
Появился усатый искусник в сопровождении двух дюжих стражников и сразу же подступился к Толлеусу:
— Запрещенные товары, секретные технологии и уникальные разработки, сведения, составляющие государственную тайну? — заученно оттарабанил он, настраивая свой жезл.
— Уникальные разработки только свои собственные, совсем не секретные, — послушно начал старик. — Вот, голем. Сам сделал. Хочу принять участие в ихнем турнире. — Толлеус махнул рукой в сторону запертых ворот. В ответ на удивленно приподнятую бровь он продолжил:
— Есть манокристаллы, — искусник тряхнул посохом, затем ткнул пальцем в накопитель, установленный на Пауке, а также продемонстрировал третий, питающий плетения жилета. — Голем и целебный амулет потребляют много! — добавил он извиняющимся тоном. И тут же поспешно добавил: Все это сугубо для личного пользования!
Все было чистой правдой. Большую часть своего богатства Толлеус положил на сохранение в дайменский банк до востребования. Немного обменял на обычные накопители маны — разрешенные к вывозу жалкие подобия великолепных кристаллов. Старый искусник рассудил так: хитрить смысла нет. Если не пропустят, то он никуда не поедет. Зато посох не отберут. И тогда можно спокойно доживать свой век в какой-нибудь глуши.
Жезл таможенника подтвердил правдивость слов Толлеуса, но слова словами, а работа работой.
Двое стражников под предводительством сурового искусника принялись деловито рыться в вещах старика. Начальник караула, прикрыв глаза, лениво наблюдал за работой своих подчиненных.
С вещами все было в порядке — никакого криминала. Подробно рассмотрев нехитрое устройство голема, искусник нацелил палец в грудь Толлеуса:
— А это что? — спросил он с прищуром.
— Целебный амулет! — старик услужливо распахнул плащ и стал водить пальцем по невидимым обычному взгляду нитям, объясняя схему работы. Что-либо понять в мешанине плетений и нитей было очень сложно, но служивый смотрел внимательно.
Этого момента Толлеус опасался больше всего. Главный элемент жилета, по сути его мозг и сердце — древний амулет из раскопок, украденный из тюрьмы. При желании и умении он вообще может заменить посох. Такие не продаются в лавках. Если усатый искусник разглядит эманации этого сокровища в хитросплетениях искусных нитей, то это вызовет вопрос, на который Толлеус не сможет ответить.
Когда старик закончил объяснять, усач отошел к начальнику караула и что-то зашептал ему в ухо.
Старый искусник весь издергался:
— Вот сейчас тебя спросят, где взял амулет? — подзуживал он себя, едва сдерживаясь, чтобы не произнести эти слова вслух.
— Где взял, где взял… Нашел! — старика пробрала дрожь.
— Неубедительно! — замурлыкал Толлеус, прищурившись.
Начальник, не дослушав доклад, махнул рукой: Пропустить!
Старый искусник с облегчением выдохнул. Откуда ему было знать, что на его счет давно все решено и проверка — простая формальность.
Кордосцы исчезли, подав сигнал соседям. В таком же составе появились оробосские стражники.
Чародей, первым делом протянувший руку к искусному посоху, сэкономил свою пломбу. Толлеус, с жаром принялся доказывать, что посох ему необходим для управления големом. Предъявленный знак-приглашение возымел просто волшебное действие, и искусника пропустили без досмотров и проволочек. Ворота в такую близкую, но такую незнакомую страну распахнулись перед ним.
Глава 9
Небольшой и когда-то спокойный городок Маркин превратился в один большой разворошенный муравейник: всюду сновали люди, грузы и повозки — там наверху не поленились и прислали действительно внушительное подкрепление, которое все прибывало и пребывало. И пускай большая их часть расквартировалась в предместьях, все равно поток людей через центр был для маленького города огромен: каждый прибывающий отряд нужно было зарегистрировать, оформить их поселение, проинструктировать их командиров и сделать еще много вещей организационного характера. Настроение среди вояк не внушало оптимизма, самые юркие уже успели наладить контакты с местными и оперативно передавали друг другу слухи про разрушенный магистрат, бежавшего Повелителя Чар и многочисленные проклятия, которыми последний одарил жителей столь 'любезно' отнесшегося к нему города.
Особым вниманием были окружены центральные районы города. Кто-то старался пробраться поближе к ограждениям, посмотреть на результаты разрушения и деятельность постоянно крутящейся там сыскной комиссии, кто-то же наоборот демонстративно старался держаться от них подальше, опасаясь того, что знаменитые проклятия Повелителя Чар перекинуться и на него.
Деятельность комиссии не оставляли без внимания, постоянно кто-то сновал рядом или через знакомых пытался выпытать и узнать что же реально произошло. Впрочем, особо развернуться любопытным не давали. Недалеко от руин обосновался элитный отряд боевых искусников, приехавших из столицы вместе с комиссией, одного лишь их взгляда, хватало для того, чтобы отбивать желание задавать вопросы у излишне любопытных.
Впрочем, расследовавшие дело сыскари понимали в ситуации не многим больше чем горожане. Тристис Иммаген сидел и откровенно зевал на очередном допросе. Всю ночь они колесили по городу, пытаясь выловить иллюзии-проклятия. Чародеи уже давно и при очень странных обстоятельствах сбежали из города, собранные факты никак не сводились воедино, отлов и изучение иллюзий должен был хоть немного прояснить ситуацию. Фактов было катастрофически мало, при этом даже то, что было известно, никак не удавалось состыковать в единую картину. Как и ожидалось, очередной допрос не принес никаких результатов и, сыщики опять вернулись к обсуждению многочисленных непоняток. Тристис отстаивал свою линию о независимости действий Повелителя Чар и напавших на тюрьму чародеев, его заваливали контраргументами. Следствие откровенно топталось на месте, фактов было много, но они формировали очень противоречивую и нереальную картину. Оснащенная самыми лучшими сыскными артефактами, получившая огромные привилегии комиссия просто не знала, что делать. По много раз и с разными методиками опрашивались одни и те же свидетели, по много раз прочесывался и измерялся каждый закоулок руин тюрьмы и магистрата, но дело это не двигало.
Поначалу Тристис сам был жертвой этих допросов, уж что-что, а их с комендантом допрашивали раз пять, да с применением таких 'артефактов правды', что не то что соврать во время допроса, но и подумать о лжи чревато, а голова постоянно болела от улучшающего вспоминания артефакта. И каждый раз их благодарили и с фальшивой любезностью заявляли, что якобы очередной дословный пересказ событий в магистрате помог им дальше продвинуться в расследовании.
