Игорь Шенгальц - Мир под Контролем. Фактор Трикстера
Поэтому после процедуры я спокойно развязал ему руки.
Светлана приняла на себя временную функцию хозяйки домика, и уже суетилась на кухне, подготавливая питательный бульон к пробуждению Флави.
А мы вернулись в ночной Париж, освещенный миллионами огней, загадочный и печальный старый город, с которым столь многое связано практически у каждого, рожденного в Союзе. Город-мечта, город-сказка, город несбыточных желаний о другой, лучшей жизни, полной приключений, верных друзей, настоящей любви…
Натали расположилась на заднем сиденье, недобро поглядывая на Роша, который с развязным видом устроился впереди и закурил тонкую сигару. Он нервничал, и от этого слегка наглел. Воевать с элементариями никто не хотел.
Я незаметно послал через нить луч уверенности, и Рош немного расслабился.
Самые нетерпеливые парижане уже запускали фейерверки, и город расцветал сотнями и тысячами дополнительных огней. Но основная часть праздника начиналась в полночь.
— Мы оставим машину во дворах, сегодня трудно припарковаться, придется немного пройтись пешком!..
Народ гулял. Сотни парижан и гостей города шли нам навстречу, радостно улыбаясь в ожидании полуночи.
Мы спустились по высокой лестнице с улицы Абесс, затем проулками вышли на бульвар Клиши. Отсюда до кладбища не больше десяти минут неспешной прогулки.
Мулен Руж сиял и сверкал, привлекая внимание. Сложись все иначе, и мы со Светой встречали бы внутри Новый Год, как я планировал изначально, теперь же оставалось лишь любоваться на великолепие прославленного кабаре снаружи. Толпа перед входом с радостным оживлением употребляла первые коктейли, ожидая своей очереди.
Натали чуть было не оттоптали ноги, пока мы пробивались сквозь, но она мужественно держалась.
— Слушай, а зачем тебе помогать Биллу? — спросил я, как только празднующие люди остались позади. — Не проще ли уехать куда-нибудь, прийти в себя после всего?
— Честно сказать, я не знаю, — ответила девушка. — Чувствую только, что сейчас мое место здесь…
Больше вопросов я не задавал, тем более что вскоре мы дошли до перекрестка с улицей Коленкур и повернули направо, а еще через несколько минут по неприметной лестнице спустились на десяток ступеней вниз, оказавшись прямо перед запертыми воротами, ведущими на кладбище Монмартр.
— Опять придется полетать? — мысленно собираясь с силами, поинтересовался я.
— Мои люди должны были обо всем позаботиться, — обрадовал меня Рош.
Он оказался прав, ворота лишь казались запертыми, но стоило толкнуть одну из створок, как она со скрипом пошла в сторону, открывая нам путь.
Кладбище Монмартр — это одиннадцать гектаров, поделенных на тридцать три участка, на которых находится двадцать тысяч могил, как людей знаменитых и известных, так и простых парижан. Где-то здесь лежат Александр Дюма-сын, Эмиль Золя, Генрих Гейне, дю Террай, Стендаль, Андре Ампер, Шарль Фурье, Эдгар Дега, Гюстав Моро и многие другие, более или менее значимые для мира люди.
Рош уверенно шел впереди, мы старались не отставать. То тут, то там на надгробьях, у мрачных склепов, да и просто на дорожках лежали, сидели, бродили коты, преимущественно черные. Столько представителей кошачьего царства в одном месте я еще никогда не встречал. Они провожали нас долгими взорами, иногда лениво мявкая вслед. Животные казались на удивление упитанными и довольными жизнью. Кладбище притягивало их — извечных посредников между мирами — тех, кто умеет смотреть сквозь измерения…
Мы зашли достаточно далеко, прежде чем Рош остановился у небольшого, совершенно обыкновенного на вид надгробья, не украшенного ничем, кроме скромной надписи: «Клод Фуко. Естествоиспытатель. 1817 — 1867».
Это имя я слышал впервые, никаких ассоциаций в голове не возникало, и я вопросительно взглянул на Роша.
— Не удивляйтесь, Стоцкий. Его труды не являются общедоступными, но именно благодаря этому удивительному человеку хотя бы некоторые сейчас знают правду! Именно его труды легли в основу мировоззрения нашего ордена. Все произойдет здесь!
— Почему именно здесь? Что в этом месте особенного?
— Вы очень удивитесь, если я расскажу, — Рош задумчиво посмотрел в черное небо, ярко расцвеченное вспышками сотен салютов. — Вы — чудодеи — странный народ. Вам многое дано по праву рождения, вы развиваете эти качества, используете их, даже изучаете, но отчего-то до сих пор не правите миром, предпочитая оставаться в тени. Вы даже изучаете самих себя, но недостаточно самокритично и глубоко, чтобы добиться результатов. А вот Фуко — он действовал иначе. И всю свою жизнь посвятил созданию научного, систематического подхода к вопросу чудодейства и чудодеев. Он нашел точки силы, одна из которых как раз находится здесь. Даже вы, со всей вашей мощью, не чувствуете ее, потому как в данный момент выхода сил нет, и все вокруг погружено в сон. Конечно, вы ее увидите, как только наступит фаза активности. Фуко до самой смерти и даже после нее оставался верен своим принципам, завещав похоронить себя именно здесь, указав нам место. Ведь в точке выхода можно призвать не только истинного дракона, здесь можно проделать многие из тех фокусов, что вам подвластны, только с большим размахом!.. Раз в году на несколько минут открывается поток. Вы используете его сегодня, и с помощью перстня призовете дракона.
— Ваши люди на месте?
— Сейчас проверим, — Рош хитрым образом присвистнул, и тут же с разных сторон донесся ответный свист. — Все в порядке!
— Что случится, если дракон обретет свободу?
— Расстановка сил в мире чудодеев изменится. А для нас наступит эра Знания! А потом когда-нибудь дракона придется убить. И вполне возможно, что мы вновь попросим вас о помощи!..
Да, мне не хватало для полноты картины только на драконов охотиться… с перстнем, вместо копья и меча. Хороша перспектива, ничего не скажешь!..
В воздухе вновь раздался свист, но теперь негромкий, предупреждающий.
— Они идут! — предупредил Рош.
Я взял смертоносную пушку наизготовку. Интересно, как я выглядел с ней в руках со стороны? Наверняка чертовски забавно. Жаль, нельзя взглянуть…
Подумав, я надел на палец перстень. Все равно, каждый уже в курсе, что он находится у меня. Пусть я и не ощущал в нем ни капли магии, но все же…
Натали смотрела на перстень со странным чувством сожаления и ожидания. Наконец она негромко сказала, так, чтобы услышал лишь я:
— Ты можешь приказать, и он самоуничтожится. Он подчинится тебе, пока надет на твой палец! — и добавила, переведя взгляд в сторону: — Вон они!
Братья, Малый и Большой, шествовали по дорожке рука об руку. Впереди них плыла полупрозрачная группа из десятка элементариев, а позади еще столько же конвоировали принца. Вид у Билла оставлял желать лучшего: синяк в пол-лица, несколько царапин на лбу, потрепанная одежда. Удивительно, но созданный мною облик Холмса еще держался, хотя сквозь него уже проглядывали настоящие черты принца. Обычно личина без внешней подпитки сгорала за два-три часа.
