Сара Маас - Королева теней
Независимо от того, имел ли он в тот день контроль -
Какой день?
Он не мог вспомнить то время, когда демона не было.
И все же -
Манона.
Имя.
Не думай об этом – не думай о ней.
Демон ненавидел это имя.
Манона.
Достаточно. Мы не говорим о них, о потомках наших королей.
Говорите о ком?
Хорошо.
***
- Ты готов к завтрашнему дню? - Аэлина спросила Шаола, когда они стояли на крыше склада, смотря в сторону замка. В лучах заходящего солнца, казалось, что он купался в золоте, переливаясь оранжевым и рубиновым, как если бы уже был в огне.
Шаол молился, чтобы этого не произошло, но…
- Настолько готов, насколько могу быть таковым.
Он старался не выглядеть колеблющемся, слишком остерегающимся, когда прибыл минуту назад, чтобы последний раз обсудить план на завтра, и Аэлина предложила ему присоединится к ней здесь. Наедине.
Она была одета в просторную белую рубашку, заправленную в плотные коричневые штаны, волосы были распущены, и она даже не потрудилась обуться. Интересно, что бы подумали люди о босой королеве.
Аэлина облокотилась на перила, скрестив ноги, когда заговорила:
- Ты знаешь, я не поставлю под угрозу другие жизни.
- Я знаю. Я доверяю тебе.
Она моргнула, и ему стало стыдно, за шок на ее лице.
- Ты жалеешь, - сказала она, - что ты пожертвовал своей свободой, чтобы отправить меня в Вендалин?
- Нет, - сказал он, удивляясь, что это была правда. - Независимо от того, что произошло между нами, я был дураком, служа королю. Мне нравилось думать, что я уеду куда-нибудь.
Он должен был сказать ей – должен был сказать тогда, когда она вернулась.
- Со мной, - сказала она, ее голос охрип. - Ты бы уехал со мной – когда я была просто Селеной.
- Но ты никогда не была просто Селеной, и я думаю, что в глубине души, ты знала это, даже раньше, чем все произошло. Теперь я понимаю.
Она изучала его глазами, которые были слишком взрослыми для девятнадцатилетней девушки.
- Ты все еще тот же человек, Шаол, которым ты был, когда воспротивился отцу.
Он не был уверен, было ли это оскорблением. Он полагал, что заслужил бы это, после того, что он сказал и сделал.
- Может быть, я не хочу быть таким человеком, - сказал он. - Этот человек тупо следовал приказам, был бесполезен – и потерял все. Его друга, женщину, которую он любил, его должность, его честь. Потерял все и сам был в этом виноват.
- Прости, - сказал он. - За Нехемею – за все.
Этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.
Но она мрачно улыбнулась, и посмотрела на тонкий шрам на его щеке.
- Я сожалею о том, что порезала твое лицо, когда пыталась убить тебя.
Она снова повернулась к стеклянному замку.
- Это все еще трудно, думать о прошлой зиме. Но, в конце концов, я благодарна тебе за то, что ты послал меня в Вендалин, пойдя на сделку со своим отцом.
Она закрыла глаза и сделала неглубокий вздох. Когда она открыла глаза, заходящее солнце наполнило их золотом. Шаол напрягся.
- Это значило что-то для меня. Ты и я. Более того, твоя дружба значила для меня что-то. Я никогда не говорила тебе правду о том, кем была, потому что сама не могла столкнуться с этой истиной. Прости за то, что сказала тебе в тот день, в доках – что выбираю тебя – это заставило тебя думать, что если я вернусь, все можно будет исправить. Ситуация изменилась. Я изменилась.
Он ждал этого разговора в течение многих недель, месяцев – он ждал, что будет кричать, или вышагивать, или просто не даст ей закончить. Но не было ничего, кроме спокойствия в его жилах, стойкого, мирного спокойствия.
- Ты заслуживаешь быть счастливой, - сказал он.
И он правда так считал. Она заслуживала счастья, которое мелькало на ее лице, когда Рован был рядом – заслуживала злого смеха, который она делила с Эдионом, заслуживала уюта и дразниться с Лисандрой. Она заслуживала счастья, возможно, больше, чем кто-либо еще.
Она посмотрела через его плечо – туда, где тонкий силуэт Несрин заслонил дверной проем, где она ждала несколько минут.
- Ты тоже, Шаол.
- Ты знаешь, что она и я не -
- Я знаю. Но ты должен. Фалюк – Несрин – хорошая девушка. Вы заслуживаете друг друга.
- Это при условии, что у нее есть интерес ко мне.
Проблеск понимания, промелькнул в ее глазах.
- Есть.
Шаол снова посмотрел на Несрин, которая смотрела на реку. И он немного улыбнулся.
Но тогда Аэлина, сказала:
- Я обещаю сделать это быстро и безболезненно. Для Дорина.
У него перехватило дыхание.
- Спасибо – но если я попрошу, - он не мог этого сказать.
- Тогда, этот удар твой. Просто скажи.
Она провела пальцами по поверхности Глаза Элианы, голубой камень блестел в лучах заходящего солнца.
- Мы не смотрим назад, Шаол. Это никому не помогает, и не надо оглядываться. Мы можем идти только вперед.
Она была королевой, когда смотрела на него, намек на правителя, которым она становилась. И это выбило дыхание из него потому, что это заставило чувствовать себя таким молодым – когда она теперь казалась настолько старше. - Что если мы продолжим, - сказал он, - и это приведет только к боли и отчаянью? Что делать если мы продолжим идти и найдем только ужасный конец, ждущий нас?
Аэлина посмотрела на Север, словно она могла увидеть Террасен и сказала:
- Тогда это не конец.
***
- Из всех остались только двадцать. Я надеюсь, что они готовы к аду, который будет завтра, - сказал Шаол себе под нос, когда он и Несрин покинули тайное собрание мятежников, которое состоялось в захудалой гостинице рядом с рыболовными доками. Внутри гостиницы даже дешевый эль не мог перебить запах рыбы, исходящий из их кишок, которые были разбрызганы по всем доскам снаружи и на руках торговцев, которые жили в снятых комнатах гостиницы.
- Это лучше, чем если бы нас было двое, - сказала Несрин, ее шаги отбрасывали тени на причале, когда она зашагала по набережной.
Фонари на лодках, оставленных в доках в ряд, качались и колебались на волнах, издалека, через Авери, просачивались слабые звуки музыки из одного красивого поместья на берегу. Празднование кануна летнего солнцестояния.
Однажды, целую жизнь назад, он с Дорином шел на такой праздник, сбежав на одну ночь. Он никогда не наслаждался этим, просто охранял Дорина, но…
Он должен был наслаждаться этим. Он должен был наслаждаться каждой секундой, проведенной с другом.
Он никогда не понимал, насколько драгоценными были эти минуты.
Но – но он не будет думать об этом, он должен думать о завтрашнем дне. О том, что он должен будет попрощаться.
Они шли молча, пока Несрин не оказалась в переулке и не подошла к маленькому храму, зажатому между двумя складами рынка. Он был из серого камня, с колонами по бокам от входа, украшенными различными ракушками и кораллами. Золотой свет, проникающий снаружи, открывал круглое открытое пространство с фонтанов в центре.
Несрин поднялась на несколько ступенек и бросила монетку в запечатанную урну у входа.
- Пойдем со мной.
И, возможно, это произошло от того, что он не хотел сидеть в одиночестве в своей квартире и размышлять о завтрашнем дне. Возможно, это произошло потому, что посещение храма было бесполезным, но не могло навредить и причинить боль.
Шаол последовал за ней.
В этот час, храм Морского Бога был пуст. Небольшие двери в задней части храма были заперты. Даже священники и жрицы уснули на несколько часов перед рассветом, когда моряки и рыбаки начинаю делать свои пожертвования, размышлять и просить о благословения перед отплытием.
Два фонаря, изготовленных из выгоревших на солнце кораллов, свисали с куполообразной крыши и отбрасывали перламутровые блики, создавая мерцание подобное поверхности моря. Несрин села на одну из четырех скамеек, установленных вдоль изогнутых стен – скамейки для каждого направления, которое мог выбрать моряк.
Она села в южном направлении.
- Для Южного Континента? - спросил Шаол, присаживаясь рядом с ней на гладкую древесину.
Несрин смотрела на небольшой фонтан, бурлящая вода была единственным звуком.
- Мы были на Южном континенте несколько раз. Дважды, когда я была ребенком, навещая семью, и один раз, чтобы похоронить мать. Всю ее жизнь, я ловила ее взгляд на юг. Как будто она могла увидеть его.
- Я думал, твой отец с юга.
- Да. Но мама влюбилась в него, и сказала, что чувствует себя там, как дома, в отличие от этого места. Мой отец никогда не соглашался с ней, независимо от того, сколько раз она просила вернуться туда.
- Тебе жаль, что он не послушал?
Она обратила свои темно-ночные глаза на него.
- Я никогда не чувствовала себя как дома. Ни здесь, ни в Милас Аджия.
