Дэвид Фарланд - Рожденная чародейкой
Он осторожно обмотал плащом ледяные пальцы.
– В ней совсем не осталось тепла, – сказала Миррима. – И холод поднимается выше.
Морозный воздух обжигал им лица, как будто наступила настоящая зима. Борода Боринсона от дыхания покрылась инеем. Под ногами похрустывал лед.
Развести костер – подумал он было. Но кремень и растопка остались в седельном вьюке, а обе лошади ускакали. Он посмотрел на дорогу им вслед. Будут, небось, нестись до рассвета, чуя за собой призрака.
– Идти можешь? – спросил Боринсон. – До Фенравена должно быть уже недалеко.
– Могу, – сказала Миррима, стуча зубами. – А ты угонишься за мной?
Она теперь была Властительницей Рун, даров силы и метаболизма имела гораздо больше, чем он, да еще и жизнестойкость в придачу. И ходить могла куда быстрее него.
– Не угонюсь, – сказал он. – Но в Фенравене наверняка есть лекарь, на худой конец, бабка-повитуха. Чем быстрей дойдешь, тем лучше.
Миррима, пошатываясь, поднялась на ноги. Несмотря на все дары, сделать это оказалось нелегко. Но она все же зашагала вперед, опираясь на свой лук, как на посох. Точно так же, вспомнил Боринсон, уходил с поля битвы Хосвелл всего несколько часов назад. И он не выжил.
Боринсон торопливо зашагал рядом с ней.
Миррима упорно смотрела на дорогу перед собой.
– Надо найти лошадей, – сказала она, стуча зубами. – У меня там в поклаже есть немного целебного бальзама от Биннесмана.
Когда вышли из замороженного круга, Боринсону сразу стало легче. В лицо дохнул теплый воздух, придал сил и надежды. Только сейчас он понял, что на месте гибели призрака чувствовал себя так… словно нечто вытягивало из него жизненную силу. И подумал с надеждой, что Мирриме, может быть, тоже полегчало.
В небе, едва различимые сквозь завесу облаков, горели звезды. Путники поднялись на вершину холма, и Боринсон вперил нетерпеливый взгляд в дорогу впереди. Над ней колыхались местами клочья редкого ночного тумана. По сторонам вздымали к небесам свои голые сучья черные деревья.
Ни одного огонька и ни следа их лошадей.
В самый раз появиться еще одному призраку.
«Был же всадник впереди нас, – вспомнил Боринсон. – Скорее всего, муйатинский убийца».
Даров у Боринсона оставалось немного. Боевой молот его пропал вместе со сбежавшей лошадью. Из оружия у него остался только нож, привязанный ремешком к ноге.
Миррима, бросив взгляд вперед, застонала от отчаяния.
– Фенравен большой город? – спросила она, остановившись перевести дух.
– Маленький, – ответил Боринсон. Сам он там не бывал, но много об этом городке слышал.
– Может, поэтому… огней не видать, – с надеждой сказала Миррима. – А он совсем близко.
Боринсон знал, что Фенравен стоит на небольшом островке сразу за болотами. Текучая вода вокруг него отгоняла призраков, но чтобы уж совсем ничего не бояться, жители Фенравена над каждой дверью держали фонари.
И если бы городок действительно был близко, они уже видели бы эти фонари. Ничего впереди не было.
– Верно, – сказал он, чтобы немного ее утешить. – Скоро доберемся.
Миррима кивнула и двинулась дальше.
Они шли уже около получаса, и пока он от нее не отставал. Правда, ему пришлось снять тяжелые доспехи и бросить их на дороге вместе со шлемом.
Миррима теперь ловила воздух мелкими, частыми глотками. Больную руку с намотанным на нее плащом она держала чашечкой у груди. И Боринсон видел, что она страдает все сильней.
Вошли в туманный лес, Боринсон начал прислушиваться, не здесь ли их лошади. Но во тьме слышались только чмокающие звуки капающей с ветвей воды. Задул несильный ветер, взметая листву под ногами. Боринсон вспомнил элементаль, которая напала нынче днем на лагерь Габорна, и тот странный ветер, что промчался мимо них здесь, на болотах.
«Может, Темный Победитель хотел отомстить Мирриме? – подумал он. – Ведь она причинила ему великое зло, как бы там ни было. Очень жаль только, что не убила*.
Через полчаса Миррима замедлила шаг и стала часто останавливаться, чтобы передохнуть. Теперь уж он никак не мог от нее отстать.
Но Боринсон и сам уже запыхался. По его подсчетам, они прошли около трех миль. Он чувствовал какое-то онемение во всем теле. И не сводил глаз с Мирримы, боясь, что она вот-вот упадет.
Они взобрались еще на один холм, посмотрели вниз. Звезды исчезли, небеса были темны.
Здесь холмы уже становились выше. В низинах лежал густой туман. Над горизонтом, очертив его светлой полоской, начал наконец подниматься двурогий месяц. Вдали Боринсон разглядел даже зубчатые белые гряды гор Алькайр. Но ни следа их лошадей, и ни следа города.
Он посмотрел на Мирриму, и от того, что увидел, его пробрал озноб. Лицо девушки стало смертельно бледным, дышала она часто и тяжело. С каждым вздохом изо рта ее вырывался пар, повисая в воздухе облачком.
Но у него изо рта пар не вырывался, ибо ночь была совсем не такой холодной.
«Да защитят ее Светлые Силы!» – воззвал он про себя.
– Ты в порядке? – спросил вслух. Она слабо покачала головой.
– Давай-ка глянем на твою руку, – предложил Боринсон.
Миррима вновь покачала головой и попятилась, но он ее удержал. Правая рука ее не двигалась. Как будто закоченела до локтя. Он осторожно начал разворачивать плащ и обнаружил, что складки его примерзли к коже.
Освободив руку, он увидел, что белыми стали уже не только пальцы. Лед поднялся по руке вверх и приближался к плечу.
Словно сама смерть распространялась по ее плоти.
Он в ужасе взглянул на Мирриму.
Девушка кивнула, как будто давно уже чувствовала то, что сейчас увидела глазами.
– Оно меня убивает, – сказала она.
Боринсон растерянно огляделся по сторонам. Чем ей помочь? Он не был чародеем и даже оружия при себе не имел.
– Слушай… а если ее отрезать…
Мысль эта пугала его самого. Ему в жизни не приходилось делать ампутацию. У них не было перевязок и никаких средств, чтобы унять боль. А руку, судя по всему, пришлось бы отнимать по плечо. Как же потом остановить кровь?
Миррима покачала головой.
– Нет… думаю, не стоит этого делать.
– Погоди, – сказал он, — дай-ка мне свою руку.
На нем был стеганый жилет, который он надел под доспехи и в котором уже изрядно вспотел. Он расшнуровал его, задрал тунику и прижал руку Мирримы к своему горячему телу. Прикосновение льда обожгло его плоть, и на мгновение у него мелькнула мысль, что чары призрака могут перейти и на него.
Но это его уже не волновало.
Утром он спрашивал у Габорна, что от него еще требуется отдать. Ибо он потерял уже мужественность и свою воинскую честь. Но сейчас он понял, что может потерять нечто большее, нечто столь драгоценное, что доселе он даже не представлял себе его истинной ценности – свою жену.
