Олег Авраменко - Все Грани Мира
Глава 15
История Сандры
Когда утром я проснулся, девушки ещё спали. Инна уже не обнимала Сандру, зато теперь Сандра прижимала к себе Инну, зарывшись лицом в её волосах. Зрелище было милым и трогательным. Пару минут я лежал в блаженной полудрёме, любуясь двумя спавшими в обнимку ангелочками; затем, окончательно проснувшись, откинул в сторону одеяло и сел на матрасе. Тревожные мысли, временно отступившие под натиском сна, не замедлили вновь броситься в атаку…
Мои наручные часы показывали без четверти восемь, но я был уверен, что они отстают, и на самом деле уже больше восьми. В своих планах Сандра наверняка учла фактор времени и перед тем, как разбудить меня ночью, перевела стрелки моих часов немного назад; она слишком хорошо всё продумала, чтобы проколоться на такой мелочи. Я заглянул под подушку и нашёл там миниатюрные часики Сандры, которые она сняла и спрятала, когда изображала из себя Инну. Согласно их показаниям, сейчас было двадцать семь минут девятого. Я перевёл свои часы, после чего оделся, взял полотенце и зубную щётку и выбрался из фургона.
Утро было ясным, солнечным, но не жарким, а в траве ещё кое-где блестели капельки росы. В лагере, как обычно в такую пору, царило спокойствие. Четверо загорян — Желю, Милош, Йожеф и Радован — сидели вокруг большого ящика, приспособленного под стол, и вяло перекидывались в карты. На их лицах застыло скучающее выражение, им уже порядком приелось это занятие, но никакого более приятного времяпрепровождения они придумать не могли. Младко и Борислава, которые боролись со скукой, дни напролёт играя в шахматы, нигде видно не было; вероятно, они ещё отсыпались после дежурства. Штепан просто лежал в траве недалеко от картёжников; заметив меня, он быстро поднялся.
Однако его опередил Леопольд. Как оказалось, кот сидел на брезентовой крыше фургона и грелся в ласковых лучах утреннего солнышка. При моём появлении он проворно спустился вниз.
— Привет, Владислав! Как спалось?
— Спасибо, нормально, — ответил я.
Леопольд потёрся боком о мою ногу.
— Странные дела творились сегодня ночью, — заявил он.
— Это какие же?
— Как какие? Когда я проснулся, то увидел, что Сандра спит на твоём месте, а ты — на её.
— Ах, вот ты о чём! Ну, здесь нет ничего странного. Просто мы с Сандрой поменялись местами.
— А с чего бы это? Я бы ещё понял, если бы Сандра поменялась местами с Инной, но с тобой…
— Заткнись, дружище, — ласково сказал я.
Сам того не подозревая, кот затронул очень болезненную для меня тему, и я еле сдержался, чтобы не пнуть его ногой. Благо в этот самый момент к нам подошёл Штепан.
— Доброе утро, Владислав, — поздоровался он.
— Здравствуйте, Штепан, — ответил я, внимательно приглядевшись к нему. Судя по его усталому виду, он после нашего ночного приключения так и не сомкнул глаз. — Вы завтракали?
— Да, мы решили не ждать вас. Ваши порции остыли, но Желю сейчас разогреет.
— Не стоит, я поем холодное. А Инна и Сандра ещё спят, они позавтракают позже.
— Сандра уже ела, — вмешался Леопольд.
Я вопросительно посмотрел на Штепана. Тот кивнул:
— Часа полтора назад она просыпалась. Позавтракала вместе с нами, потом вернулась в фургон. Видно, ещё не выспалась.
— И как она себя чувствовала?
— Так, средне. Выглядела угнетённой, подавленной… и вместе с тем какой-то жизнерадостной. — Штепан хмыкнул. — Я знаю, это странно звучит, но другого слова подобрать не могу.
— Да, — сказал я. — Понимаю.
Мы подошли к очагу. Я открыл краник бочонка, где мы держали запас очищенной от минералов и продезинфицированной воды, почистил зубы и умылся, а тем временем Штепан, жестом велев Желю не отвлекаться, сам позаботился о моём завтраке. Пока я ел жаркое из вчерашней дичи, барон сидел рядом и задумчиво поглаживал растянувшегося у его ног Леопольда. Было видно, что ему не терпится заговорить со мной о Сандре, однако он сдерживал себя, понимая, что я ещё не готов отвечать на его вопросы. Я попытался было завязать с ним какой-нибудь нейтральный разговор, но без особого успеха — все наши мысли занимало сегодняшнее ночное происшествие, и ни о чём другом мы думать не могли. В конце концов Штепан извинился и отошёл к картёжникам, а Леопольд, тонко чувствовавший все оттенки моего настроения, почёл за благо помалкивать, хоть и не собирался лишать меня своей блестящей компании.
После завтрака я, желая как-то убить время до пробуждения Инны и Сандры, пошёл к ручью искупаться. Леопольд хотел увязаться за мной, но я отшил его очень простым и действенным способом — просто не взял на руки, когда пересекал границу основного купола, а самостоятельно пройти через неё он не мог. Кот несколько раз обиженно мяукнул мне вслед, затем, разочарованный, побежал обратно в лагерь.
Когда я оказался на лужайке у ручья, на меня враз нахлынули воспоминания о часах, проведённых здесь с Сандрой. Мне совсем расхотелось купаться, я сел на траву недалеко от берега, закурил сигару и тоскливо засмотрелся вдаль. Помимо всего прочего, меня мучила мысль, что я, пусть и против своей воли, но всё же лишился права называть Инну своей единственной женщиной. Я всегда гордился тем, что кроме неё у меня никого не было, я не стыдился, что дожил до двадцати четырёх лет девственником, и был счастлив, что сберёг свою невинность для Инны. Я хотел прожить с этой чистотой всю жизнь, но продержался менее года. Я изменил Инне, изменил нашей любви, и самое страшное — я изменил себе!
Мои попытки переложить всю вину на Сандру потерпели фиаско. Я прекрасно понимал, что она права: если бы в глубине души я не хотел её как женщину, то, даже считая её Инной, под тем или иным предлогом отказывался бы от близости с ней. Но я не отказывался. И не пытался отказываться. Всякий раз я набрасывался на неё, изнывая от страсти, мы пылко, неистово занимались любовью, и с ней мне было так же хорошо, как и с Инной… Я был далёк от того, чтобы сводить всю любовь к одному только сексу, но и не разделял мнение ханжей, преумалявших его значение. Приятность моих воспоминаний, тот трепет, который я испытывал, заново переживая те упоительные минуты, приводили меня в отчаяние. Правда, сейчас, при свете дня, ситуация не казалась мне такой безнадёжной, как ночью. Уже сам факт моих страданий внушал мне определённый оптимизм; было бы куда хуже, если бы я совсем не мучился угрызениями совести или мучился ими как бы между делом. К тому же я нисколько не покривил душой перед Инной, когда сказал ей, что моя любовь к Сандре, сколь бы сильной она ни была, не нуждается в физической близости. Мне было приятно заниматься с ней любовью, но это ещё не значило, что я сгорал от желания снова завалиться с ней в постель — или в траву. А вот если бы кто-то сказал мне, что я больше не смогу прикоснуться к Инне…
