Джим Батчер - Грязная игра
Мне удалось подавить дрожь, и через полсекунды показался Никодимус с Майклом, Ханной Эшер и дженосквой. Эшер несла мой посох в руке, свечение вырезанных на нём рун начало медленно угасать. Она выглядела усталой, но самодовольной. Один провисший от тяжести рюкзак был на её плечах, второй она тащила за собой, словно слишком тяжёлый багаж в аэропорту.
— Вот они! — воскликнул Майкл, заметив меня. Он был налегке, и, насколько я понял, ничего не взял из хранилища. — Слава Богу!
Я помахал им рукой, используя этот жест, чтобы нож провалился немного поглубже в рукав.
— Сюда! Я её нашёл.
Все они спустились ко мне на сцену амфитеатра. Глаза Никодимуса были прищурены от подозрения:
— Дрезден, вы нашли Грааль?
— Я просил Вальмон проверить алтарь на предмет ловушек, и она считает, что всё чисто, — мои слова были почти что правдой. — Я сам только что закончил его осматривать.
— Зачем вы оставили свой посох? — спросил Никодимус резко. — Чтобы отвлечь на него наше внимание?
— Подумал, что вы, ребята, сможете использовать его как ориентир при поисках меня, — нагло соврал я и отошёл в сторону с жестом ведущей «Колеса Фортуны» Ванны Уайт, демонстрирующей чашу как главный приз: — Та-да!
Никодимус секунду пристально глядел на меня, затем перевёл взгляд на чашу на мраморном алтаре. Я прямо видел, как у него в голове вертятся шестерёнки. Глаза Майкла тоже обратились к чаше и расширились.
— Эта она? — спросил Майкл. — Это правда она?
— У меня даже зубы гудят, такая эта штука мощная. Да, думаю, это она, — ответил я ему и посмотрел на Никодимуса: — Вы получили свою чёртову чашку. Давайте, закругляемся, берём долю Грея и валим отсюда к дьяволу.
Никодимус медленно обошёл вокруг алтаря, рассматривая чашу. Его тень крутилась и корчилась от нетерпения на полу рядом с ним. Я брезгливо шагнул в сторону, чтобы тень меня не коснулась.
— Знаю, что тебе страсть как хотелось бы заграбастать мой посох, — сказал я Эшер, пока Никодимус был занят осмотром алтаря. Я протянул руку: — Но только я имею право ласкать мои инструменты. Чародейские причуды, знаешь ли.
— Ну, ты даёшь! — сказала Эшер, и на её лице мелькнула улыбка. От моих слов она покраснела. — Ты мне просто выбора не оставил. Мне даже добавить нечего.
— Да, я хорош, — согласился я.
Она не слишком точно швырнула мне посох, и я было ухватил его, но потом чуть не уронил. Не легко ловить посох одной правой рукой, когда левую нужно держать под определённым углом, чтобы нож не выскользнул из рукава.
Медная рукоятка ножа щёлкнула по алюминиевой шине на моей левой руке.
Никодимус резко поднял голову на этот звук.
Его тёмные непроницаемые глаза на мгновение остановились на мне.
— Мисс Вальмон, — произнёс он тихо, — возвращайтесь ко входу. Встаньте там на стражу и скажите Грею, что он может идти забирать свою долю.
Вальмон заколебалась и вопросительно посмотрела на меня.
Здесь она мне только мешала. Если от неё избавиться, Никодимусу будет трудно использовать её против меня. Кроме того, чем дальше друг от друга мне удастся унести артефакты, тем лучше.
Я кивнул, и Вальмон бесшумно испарилась в направлении входа в хранилище.
Майкл подошёл и встал рядом. Резко наклонив голову на бок, он уставился на статуи.
— Гарри, тебе не кажется, что эта статуя похожа на Молли?
Вот дерьмо! Мне только этого сейчас не хватало.
— Пфф, что? — спросил я. — Нет. Что за ерунда. Может, чуть-чуть. Ну, может, кто-нибудь с тобой и согласится. У неё, это, одно из таких часто встречающихся лиц.
Он поджал губы и внимательно на меня посмотрел.
— Ты можешь не отвлекаться от дела? — сказал я. — Мы в ловушке в Подземном мире, вокруг нас, наверняка, всякие эпические греческие опасности. Пожалуйста, сосредоточься.
Майкл продолжал на меня смотреть.
Чёрт возьми, это было так некстати. Как раз сейчас Анна удачно не мешала. Какое-то время Грей будет занят сбором своей доли и оставит Ника и дженоскву один на один против меня и Майкла.
Я бы принял этот бой.
Но где в конечном итоге окажется Ханна Эшер? Выбранная ею сторона бесспорно получит перевес. С одной стороны, Эшер я нравился. Но с другой стороны, Никодимус спас её от саламандры, и она подписалась быть частью его команды, а не моей. Если она верна правилам наёмника Вязальщика, она будет играть за Ника, а не за меня. Я ломал голову над тем, как в данных обстоятельствах заставить её перейти на мою сторону. Но в голову ничего не приходило.
Вот блин!
Может, мне не стоило отказывать ей. Особенно после того, как она уже пережила отказ Вязальщика. Может, из-за этого она на меня ополчилась.
С другой стороны, кто знает? Время уже не вернуть. Может, это только снизило бы мои шансы.
Что-то безотчётно грызло меня, не давая покоя, какая-то мысль, связанная с Эшер, слишком расплывчатая, чтобы обрести форму.
Сомнение и напряжение начали покидать Никодимуса. Если не поторопиться, можно упустить момент. Пришло время начинать давить.
— Нельзя ли поторопиться? — спросил я Никодимуса. — Я не хочу быть съеденным трехглавым псом или, например, столкнуться с призраком горгоны Медузы, потому что вы тут упиваетесь своим торжеством, как какой-то Тёмный Властелин. Я же сказал, что проверил алтарь.
— Если вы не против, я хочу убедиться сам, — ответил Никодимус и вернулся к своей проверке.
— Боже, вы должно быть шутите! — воскликнул я. — Мэб увёртливая сука, но слово своё держит. Она обещала, что пока вы играете по правилам, я буду помогать вам сохранить и вынести отсюда чашу, и именно это я и делаю. Всё безопасно. Чтоб мне провалиться.
Никодимус продолжал медленно двигаться по кругу.
— Стали сверхосторожным? — спросил я и, переместив посох на сгиб левой руки, подхватил Грааль.
Рука Никодимуса потянулась за мечом, глаза прищурились, а я просто демонстративно крутил и подбрасывал чашу в руке.
— Видите? Никаких ловушек. Это не фильм про Индиану Джонса, приятель.
Никодимус застыл на своём месте, но его тень рванула назад через сцену амфитеатра и выросла вверх до самой середины последнего ряда сидений. Её края вздувались, как голова чудовищной кобры. Что и говорить, выглядела она чертовски большой.
Когда я начал говорить, мой желудок сжался от страха, но я постарался никак этого не выдать.
— Вы ведь за этим сюда пришли, верно? — спокойно сказал я. — И ваша дочь умерла ради того, чтобы вы это получили. Эй, думаете, она разобьётся, если я её уроню?
— Дрезден, — проговорил Никодимус, и в его голосе больше не было шёлка, только наждак.
