Эдуард Веркин - Пчелиный волк
– В этом сарае проживает Тытырин, – ответил Пендрагон. – Поэт-почвенник, вы его, наверное, видели на поэтической спартакиаде. Он у нас в Деспотате раньше культмассовым сектором заведовал. Я его потом выгнал из-за…
– Творческой зависти, – закончил Коровин. – Нехорошо таланты выжимать, Ляжка, нехорошо…
– Да какой он талант? Лапоть липовый, баклан… Из-за творческой недостаточности я его выгнал, вот из-за чего! Вы же видели его…
– Что ж он живет вне пределов Деспотата?
– Якобы для художественного уединения, – объяснил Ляжка. – Сейчас я его высвищу.
И Ляжка принялся свистеть. Засунув в свою пасть почти всю левую руку, громко.
Свистеть пришлось недолго, кривая дверь отвалилась в сторону, и на свет явился бородатый поэт Тытырин – тот самый, что «сторона ты моя, покос, сторона ты моя, дорога…», а потом шапку оземь.
– Привет, Тытырин, – надменно сказал Ляжка. – Мы к тебе с инспекционной поездкой.
Тытырин долго и пристально разглядывал нашу компанию, затем начал громко смеяться, и смех его растянулся минуты на три, не меньше.
– Что ты ржешь? – злобно спросил Ляжка. – Как ты ведешь себя перед своим меценатом?
– Могу поспорить – тебя просто взяли за жабры, – отсмеявшись, сказал Тытырин.
– С чего ты взял?
– По роже твоей вижу! Тебя взяли за жабры, и отныне ты никакой не Пендрагон! Отныне ты такой же, как все остальные! Лошара!
– Ты сам лошара! – оскорбился Ляжка. – Вспомни, как ты меня умолял выкупить тебя у гоблинов! Вот и делай после этого людям добро…
– А теперь ты меня будешь умолять, – усмехнулся Тытырин. – Чтобы я пустил тебя переночевать. Здесь знаешь, что по ночам…
– Кипчак, – сказал я. – Будь другом, дай мне игуану.
– Жареную?
– Сырую.
Кипчак сунул мне пресмыкающееся. Тытырин смотрел на все это с неким напряжением.
Я взвесил игуану на руке и огрел ею Тытырина по голове. Хорошенько так. После чего спросил:
– Понятно, надеюсь?
– Вполне, – кивнул Тытырин. – Проходите в коттедж, господа, отдыхайте на здоровье.
Мы прошли. Конечно, не в коттедж, никакого коттеджа не было. В лачугу прошли. И разместились с большим трудом. Я велел Тытырину развести огонь; сам стал отдыхать. Кипчак устроился поближе к очагу и уже спал, свернувшись калачиком, но через веки посматривал, следил за обстановкой.
Я оглядывал хижину. Очаг, топчан, охапка сена в углу, полка с какими-то книжками, много книжек. Я пнул стену, полка вздрогнула, книжки просыпались на меня.
В руках у меня оказалась поэма «Шагреневый трактор» тоже знакомого нам по поэтическому ристалищу поэта Снегиря. С тытыринскими комментариями. Хотел почитать на сон грядущий, но сил не хватило.
Ляжка держался с опасливой независимостью, с достоинством, но спиной к Коровину старался не поворачиваться. Видимо, они на самом деле были старыми знакомыми, видимо, Коровин уже вламывал Пендрагону-Ляжке в ухо.
И на меня Ляжка тоже нет-нет да и поглядывал. Зачем-то.
– Да, – мечтательно сказал Коровин, разогнав притаившихся над очагом вампиров, в смысле летучих мышей. – Да, жизнь – страшная штука… Сначала спекулируешь контрафактными базами данных и самодельными макаронами, затем маленькое, любительское такое, предательство, затем становишься деспотом. Карьера, однако… Ну, тут уж как у кого. У кого мальчики в глазах, у кого нажитые честным путем фунты стерлингов…
– Первичное накопление капитала, – полемически ответил Ляжка. – Тут уж ничего не поделаешь, так у всех. Затем мы перешли на более высокую стадию развития…
– Твои мордовороты выбили мне два зуба! – крикнул Коровин. – А потом заставляли меня материализовывать мертвую воду.
– Да, какие зубы, какая вода… – возразил было Ляжка.
– Молчи и слушай! – строго сказал Коровин. – Вы знаете, что такое мертвая вода?
Мы не знали. Коровин объяснил:
– Она может оживлять мертвецов, возвращать им двигательную активность. Достаточно распылить несколько литров над кладбищем, и будет…
– Зомби в гипермаркете и рассвет говнецов, – закончил я.
– Точно! Так что в соответствии со всеми международными законами ты, Ляжка, военный преступник. Бактериологическое оружие – это не шутки.
Коровин кровожадно подмигнул.
– Так что тебя, Ляжка, будут судить международным трибуналом. Ты просто Генрих Геринг [31] какой-то! А ты знаешь, чем окончились приключения Толстого Генриха?
Ляжка испугался. О трудной судьбе Генриха Геринга он был наслышан.
– Да… – сокрушенно вздохнул Коровин. – А ведь ты вполне мог стать… фармацевтом, допустим. Или краснодеревщиком. Или даже…
Коровин посмотрел на меня.
– Дерматологом, – подсказал я.
– Вот! Мог бы стать дерматологом! А стал обычным гадом.
– Это не я! – сразу же сказал Ляжка. – Это этот мерзавец Застенкер! Он сам заставлял меня эту воду синтезировать! Мечтает армию мертвецов создать! Кобольдов делает. А мне самому почти ничего не надо, мне и так хорошо, я только во имя народа…
– Кроме платины, – сказал я.
– Какой платины? – насторожился Коровин.
– Обычной платины. Я думаю, в количестве десяти килограммов. В суме переметной. Там десять?
– Двенадцать, – буркнул Ляжка.
– У вас что, двенадцать килограммов платины?!! – Коровин даже встал.
Я не ответил.
– У вас двенадцать килограммов платины, – утвердительно сказал Коровин. – Как интересно…
В глазах эльфа вспыхнул огонек жадности. Я даже испугался немного – иметь еще одного конкурента на золото Деспотата мне не улыбалось. И еще я увидел, как напряглись уши поэта, который на секунду появился на пороге с хворостом в руках, а потом быстро исчез, как ни в чем не бывало. Типа, не услышал.
– Я пострадал от режима, – задумчиво сказал Коровин, рассматривая запястья. – От твоего, между прочим, Ляжка, режима… И теперь, как всякий нормальный пострадавший от режима, имею полное право на возмещение затрат на лечение. Так?
– Абсолютно так, – подтвердил я.
– Плюс моральный ущерб, – считал Коровин. – Плюс ущерб репутации, плюс ущемление доброго имени, не говоря уже об упущенной выгоде… Я думаю, мне вполне хватит восьми килограммов…
Я предупреждающе кашлянул. Чтобы эльф не зарывался.
– Впрочем, могу легко обойтись тремя, – тут же заявил он. – Трех мне вполне хватит. За глаза. И за руки.
– Зачем тебе платина? – неожиданно взъерепенился Ляжка. Денежные вопросы он воспринимал весьма близко к сердцу. – Зачем тебе платина, если у тебя и так все есть!
– Что есть? – вкрадчиво спросил Коровин.
– Все… – осекся Ляжка. – Все, что тебе нужно для счастья. Небо, земля, вода, кошка… Да ладно, ладно, мне ничего не надо, забирайте…
