Александр Бруссуев - Охвен. Аунуксиста
Но Охвен не стал ждать и сам шагнул навстречу, переступив через неподвижное оскаленное тело собаки. Одновременно с шагом вперед, он метнул полено, которое до сих пор держал в руке. То стремительно сблизилось с летевшим навстречу бугристым от ярости лбом мужика. Звук удара был похож на удар веслом плашмя по воде. Глаза человека закатились на лоб, будто он хотел посмотреть, куда же это впилась чурка. Удовлетворившись, он замер на земле, разбросав руки в стороны.
Его сообщник, увидев как обернулось все дело, высоко подпрыгнул, и ноги его начали бежать еще не соприкоснувшись с землей. Только что он был возле собачьей будки — и вот уже нет никого в зоне видимости. Только крик завис, отстав от беглеца.
Охвен подошел к мужику, почесывая в затылке: убить собаку — дело житейское, вот как с человеком быть? Но красная рубаха на животе ритмично подымалась в такт дыханию, а покойники, как известно, очень редко умеют дышать. Он повертел в руках полено, обнаружив, что то криво раскололось на две, скрепленные черным сучком, половинки. Пожал плечами, не зная, что делать дальше.
— Ой, паря! — услышал он чей-то голос. — Не сдобровать вам теперь.
К нему подошел неизвестно откуда взявшийся седой жилистый человек. По выговору он был карелом — людиком, что жили на северо-востоке.
— Бери-ка своего друга, да беги подобру-поздорову.
— Не друг он мне, — ответил Охвен. — Я мимо проходил. Вступился просто.
— Ну да все равно, не бросишь же его теперь здесь. Лучше вам на тот берег податься и подальше от города в лес забраться, — сказал людик.
Охвен посмотрел на широкую, как поле репы вдоль, реку и представил, как залезает в стылую осеннюю воду. Даже если плыть безумным собачьим стилем, то все равно на середине придется потонуть.
Седой, проследивший за взглядом, наверно, догадался о том, что было в голове у молодого парня. Когда Охвен непроизвольно передернулся, то сказал, чуть усмехнувшись:
— Да ты лучше лодку возьми. Вам теперь все равно, кем прослыть. Лишь бы выбраться. А лодку на том берегу оставите. Хозяин потом подберет. Да поживей двигайся, а то сейчас сюда прибежит половина Ладоги с вами разбираться. И уж поверь мне, никто разбираться не станет, кто прав, кто виноват.
Охвен, как во сне, бросился к берегу, где качались на привязи несколько лодок. Ему не верилось, что это происходит с ним на самом деле. Весел в лодках не было. Он оглядел ближайшие сараи и подбежал к самому высокому: только в него могли влезть весла, если их, конечно не сломать. Выхватил из-за пояса плотницкий топор, о существовании которого напрочь забыл. Сбить замок обухом оказалось так легко, будто всю свою сознательную жизнь Охвен только этими занимался. Бросив весла в лодку, он перерубил привязь и поспешил к слабо шевелившемуся окровавленному парню.
— Кто это такой? — спросил он людика, кивнув на красную рубаху, которая тоже стала хрюкать и возиться на месте.
— Большой человек в городе. Правая рука воеводы! — ответил тот.
Охвен взвалил на плечо парня, не встречая никакого сопротивления, впрочем, как и помощи. Сгрузил того на нос лодки и столкнул ее с берега, сам прыгнув следом.
— Ты вот, добрый человек, скажи нашим, чтобы меня не ждали. Сам до дома доберусь. Пусть матушка не волнуется! — крикнул он, заправляя весла в уключины. — Там с Олонца карелы торгуют, завтра уйдут обратно. Передай обязательно!
— Передам! Не волнуйся! — ответил людик и махнул, как в прощанье рукой.
Охвен начал грести, не обращая внимания на не успевшие окончательно зажить ладони.
— И вот еще — спасибо тебе, добрый человек!
Ответом ему был невнятный рык, который сплелся в слово:
— Ряха!
Охвен греб, что есть силы, с каждым рывком удаляясь от берега, на котором бесновалась красная рубаха с поднятыми к небесам кулаками.
Когда, как Охвен надеялся, они прошли середину реки, на помощь к разобиженной правой руке воеводы скатился разнообразный народ. Они тоже кричали и улюлюкали. Вылетели и булькнули в стороне от лодки несколько второпях пущенных стрел.
Охвен услышал, как завозился на носу лодки парень, услышал плеск воды, зачерпнутой из-за борта, но оборачиваться не было времени. Он понимал, что скоро образуется погоня. И, весьма возможно, вооруженная не только собаками.
Берег мягко ткнул лодку, с чавканьем принимая в себя острый киль. Собирать пожитки не надо — Охвен спрыгнул на сушу, в то время, как парень уже удерживал лодку за нос: выглядел он вполне работоспособно.
— Ходу! — сказал Охвен. И для пущей важности добавил:
— В лес. Далеко. Там, — он показал назад, — погоня.
Парень кивнул и побежал сквозь кусты в лес. Охвен за ним, но быстро отстал, сам этому удивляясь: вроде бы не новичок в лесном передвижении. Но парень его дождался, рукой показывая удобное направление. Значит, этот лес ему знаком. Это хорошо. На том берегу залаяли собаки и сразу же раздались удары весел о воде. Погоня началась.
Охвен старался не отставать, механически уклоняясь от веток и огибая деревья. Вместе с этим он размышлял, все еще не вполне осознавая, что это происходит с ним в действительности.
«Какой дурной мужик в красной рубахе!» — думал он. — «Лучше бы воевода был безруким. Но как бы он тогда держал меч? Левой рукой. Но если этот был правой рукой, то тот, кто спустил собаку с цепи, наверно, был левой. Паршивый человечишка. Долой и левую руку! Как же тогда воеводе совсем без рук?»
Далеко сзади взвыли псы, не терпящие спрыгнуть с лодок на землю.
«Интересно, сколько у того воеводы рук?» — успел подумать он, чуть не налетев на своего собрата по несчастью. Парень двумя короткими жестами указал ему, что нужно поступить, как он делает. Охвен согласно кивнул головой, хотя не очень понимал, что надо делать.
Они остановились на берегу широкого ручья, который, судя по неспешности течения и очень темному цвету воды, вытекал откуда-то из болота. Парень в два прыжка одолел поток и широкими шагами побежал вперед. Охвен последовал за ним. Впереди действительно было болото. Выглядело оно устрашающе: огромные лужи разделяли сомнительные кочки и зыбучий мох. Было бы очень удивительно, если бы здесь не было трясины. Лезть через эту напасть не хотелось совершенно. Парень, меж тем, достал из своего наплечного мешка топор и в два удара срубил две одинокостоящие жердины очень унылого вида. Пока он старательно погружал эти две палки в болотную жижу, Охвен задумался: того ли человека он выручил? А когда тот перебросил эти, ставшие бесподобно скользкими стволы на не самую ближнюю кочку, уверился: не стоило спасать человека, если он все равно задумал погубить себя.
Однако, парень, проделав все подготовительные работы, чтобы сигануть с этих мостков в трясину после пары шагов, мотнул головой в обратную сторону: пошли, мол! И, не дожидаясь ответа, стал возвращаться. Причем шел он назад спиной вперед, выворачивая голову и наступая в четко отпечатанные на мху следы.
