Лана Тихомирова - Театр Говорящих Пауков Кукбары фон Шпонс
С детства я мечтала о психиатрии. Ко мне всегда липли люди с нездоровой психикой, мне было их жаль, и я хотела их лечить. Когда цель моя была достигнута, я, будучи уже женой уважаемого человека, поступила рядовым психиатром в эту больницу. Долгие годы работы и быстрая профессиональная деформация привели к некоторым последствиям. У меня всегда была теория, что люди сходят с ума не просто так. Некоторые выходят из этого мира за его рамки, за грани, другие, наоборот, как бы выворачиваются наизнанку, все гадости вылезают наружу.
Я защитила две научные работы по этой теории. Одна до сих пор считается слишком вольной и спорной, но я свято уверена, что так оно и есть. У первых всегда выше коэффициент IQ. Это люди, занимающиеся интеллектуальным трудом высокого уровня, они много знают, умеют мыслить, творческие люди, которые всю жизнь стремятся выйти за рамки обыденного.
В какой-то момент они находят свою зеленую дверь и выходят. Такие редко возвращаются, только если за дверью их ждет собственные демоны и кошмары безумия. Оно всегда жутковато на вкус — можешь мне поверить.
Вторые простые обыватели, как правило, заводские рабочие и их жены и дети, спивающиеся под тяжестью собственной никчемной жизни. В них нет полета мысли, и радости самой простой жизни. Они рано или поздно доходят до делирия — как сегодняшний твой знакомый, и тогда-то их и выворачивает наизнанку. Главная их черта: как один, они все хотят владеть как можно большим количеством этого мира. То есть, они банально жадны до безобразия. Это пауки — самые жадные из всех тварей на земле. Всю жизнь они плетут паутину, но в конце сами попадаются в нее. Лечить их — пустая трата времени. С определенного момента своей жизни они пауки, генетический мусор, — последние слова Кукбара (а это была именно она) произнесла громким голосом, оба глаза ее яростно сверкали. Она силой сжимала свой хлыст, лицо было бледным, черты как-то хищно заострились.
Дверь распахнулась, доктор ван Чех монохромным пятном ввалился в палату. Он устало прошелся, не глядя на нас, упал в кресло и закрыл лицо руками. Подобный каменной статуе он сидел недвижим.
— Доктор, — я присела возле него на корточки и легко коснулась рукой его колена, — что случилось?
Ван Чех оторвал руку от лица. Щеки и бородка были мокры, голубые глаза выцвели, сам он стал какой-то на удивление черно-белый, черты лица болезненно заострились, а под глазами залегли иссиня-черные круги.
— Ее нет, — тихо сказал доктор, — Она умерла примерно тогда, когда ты проснулась. Мне не сразу доложили, потому что мы с тобой ушли сюда. В руке она зажала мой шарф.
— Где нашли тело? — холодела я, зная ответ заранее.
— Возле душевых кабин. Сердечный приступ ее убил. Но Алиса Дебри фон Ярик никогда не страдала сердечнососудистыми заболеваниями, — ван Чех утер лицо платком, — она была хорошей женщиной, несчастной, но доброй, у нее была надежда.
— Плачешь о шарфике? — гортанно рассмеялась Кукбара, оба ее глаза горели святой ненавистью и торжеством. Я обернулась к ней, посмотрела в это круглое лицо и возненавидела ее. Такую бурю эмоций я еще никогда не испытывала.
— Ты убила ее, — я бросилась на Кукбару и с размаху прижала ее к стене, — Ты превратила ее в паука, а потом убила.
— Я показала только лишь истинную сущность, — злобно и спокойно усмехнулась Кукбара и оттолкнула меня. Я цеплялась за нее. Ненависть двигала мной, хотелось убить это чудовище, за все ее речи и убийство странной, но, ни в чем не повинной Алисы.
— Когда я превращала ее в паука, она вовсе не казалась тебе милой и беззащитной, — Кукбара отбросила меня от себя.
Я упала и больно ударилась спиной об пол. Тут же вскочила, чтобы броситься и придушить эту гадину, но теплая, очень тяжелая цепкая рука остановила меня. Доктор ван Чех тряхнул меня и от души дал мне пощечину.
— Никто и никогда не давал тебе никакого морального права желать смерти тому или иному существу, каким бы мерзким оно тебе не казалось, — глаза доктора ярко сверкали, — идем, успокоишься.
Он грубо выпихнул меня из кабинета, а сам притормозил возле Кукбары, вольготно раскинувшейся на своей кровати. Она мило салонно улыбалась.
— У тебя никогда не было права судить других людей. То, что ты делаешь, мерзко. Мы трое знаем, что Алиса умерла не своей смертью.
— Ты этого не докажешь, — ласково прожурчала Кукбара.
— Это и спасает тебя, — ван Чех холодно кивнул и пошел к выходу.
Уже на пороге его настиг голос Кукбары:
— Ты же всегда неровно ко мне дышал, Октео. Будь откровенен сам с собой.
Доктор вздрогнул, опустил глаза и долго стоял сгорбившись.
— Тебя я ненавижу, — прошептал он и захлопнул дверь.
Еще долго по коридору раскатывалось эхо от смеха Кукбары фон Шпонс — директора уникальнейшего цирка говорящих пауков.
Глава 8
Мы вернулись в ординаторскую. Доктор ван Чех был раздавлен. Он налил нам коньяку. Пили не чокаясь.
— Ты пугаешь меня, Брижит, — хрипло сказал он, отойдя к окну, — Ты — эмпат, очень сильный эмпат, так это называется языком нормальных людей… Хотя, что есть норма?!
Доктор подождал, пока вопрос лопнет в полнейшей тишине и продолжил:
— Теперь уже нет смысла молчать. Я и сам бывал в этом пограничье, как зовет его Пенелопа. Там люди обретают то ли истинное обличье, то ли свое второе я. Мне не хотелось бы думать ни об одном, ни о другом. При этом провести туда так, чтобы ты не свихнулся, может только она. Всем остальным добро пожаловать в безумие.
Пенелопа никогда не говорила, почему зовет это пространство пограничьем, значит, есть еще что-то… Но мне и того, что я видел, хватило за глаза. Быть куницей не самое радостное занятие, чтобы ты знала. Именно тогда впервые я встретил Кукбару фон Шпонс. Она жестокая, мерзкая, гнусная женщина. И как сильно я любил Пенелопу, так же сильно я ненавижу Кукбару. Есть в этом что-то от "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда", читала?! Я поначалу отказывался принимать Кукбару, думал это воплощение болезни. Но нет, это часть Пенелопы, и это обидно. Пенелопа душевнейший человек. Странно и трогательно — она всегда любила нездоровых умом людей, некоторых презирала, но и любила тоже. Она всегда была добра ко всем без исключения, а вот оказывается, что за этим скрывалось.
Мне категорически не нравится, что она таскает тебя в пограничье. Зачем ей это? Думаю, что и первое твое видение ее рук дело. Я не знаю, как она это делает, но однозначно это она, больше некому.
После защиты докторской Пенелопа ударилась в поиски некоего пути. Она редко упоминала о нем, но даже муж не знал, что она творит. Я понимал лишь смутно, что Пенелопа сначала пила горстями нейролептики, потом входила в транс. Потом она вдруг перестала пить препараты и уходила в транс, самостоятельно достигая, каких-то глубин. Позже она начала уходить в пограничье, бодрствуя. Я знал, где она, а для всех остальных маниакальный психоз и не более. Тогда-то я познакомился с Кукбарой в реальности, — доктора передернуло, — она утащила меня в пограничье, но я сумел вырваться. Не знаю как, но сумел.
