Наталья Гайдамака - Меченая молнией
Приставить к дому охрану он не мог: людей и так не хватало. Но было условлено, что в селении, расположенном ниже их укрытия, в случае опасности зажгут сторожевой огонь — столб дыма известит, что надо бежать дальше в горы, потому что держать оборону было бы слишком трудно. Больше всего надежд возлагалось на то, что враги не скоро узнают, кто скрывается в маленьком домике в горах.
Наконец первая партия игл с ядом была готова, и Ратас сам понес их. Они не знали, куда он отправился и скоро ли вернется. Ратас приучил их не задавать лишних вопросов: чем меньше знает один, тем безопаснее для всех, и хотя у них есть теперь средство спасения на случай крайней опасности, всего предвидеть невозможно.
И все же Эрлис не удержалась и стала расспрашивать Крейона, что ему о Ратасе известно. Крейон в ответ лишь улыбнулся и задумчиво покачал головой. Но Эрлис не угомонилась и на следующий день. Смутные догадки бродили в ней, и она искала их подтверждения.
— Ты напрасно ждешь от меня ответа, девочка, — сказал ей Крейон. — Я ни разу не задавал ему вопросов, кто он, откуда пришел, почему знает и умеет то, что не знает и не умеет никто из нас, а сам он не заводил об этом речи. Мне почти ничего не известно о нем, понимаешь? Но он немало времени прожил с нами, и я знаю теперь его.
— Ты говоришь, что знаешь его. Ну так скажи мне, какой же он?
— Какой он? Он — верный, девочка. Ни преграды, ни опасности не остановят его, когда надо выручать друзей из беды. Ничто не заставит его тогда свернуть с пути, отступить от своей цели. Слово его твердо, как сталь, из которой выкован его меч. А еще он сильный. Не только в схватке с врагом. Ты подумай только, какую силу надо иметь, чтобы взвалить на свои плечи тяжесть судьбы всего Грестора? Кто еще осилил бы такой груз? Спрашиваешь, какой он? Он — добрый. Он ненавидит все, что несет людям страдания. Все боли мира сошлись в его сердце.
Эрлис завороженно слушала. Как он говорит! Сама она никогда не нашла бы нужных слов, хотя и чувствовала в Ратасе все то, о чем только что сказал Крейон.
Ратас вернулся невеселый. «Твое изобретение выдержало испытание, — сообщил он Крейону. — Но, право же, странно было бы нам слишком сильно этому радоваться». Они снова с головой ушли в работу. Эрлис не спрашивала, над чем сейчас они трудятся, а они не объясняли. Все было, как и раньше, но девушка неожиданно почувствовала себя обиженной. Она старалась теперь поменьше бывать дома. Утром, приготовив на целый день еду, уходила на охоту и бродила среди скал до темноты. Иногда странная тоска охватывала ее с такой силой, что слезы выступали на глазах. Отчего становилось ей так горько, так нестерпимо тяжело? Да еще и проклятая посуда, как когда-то, начала выскальзывать у нее из рук!..
VII
Вита решительно вскочила с тюфяка и толкнула хлипкую дверь. Чернобородого она увидела сразу. Он сидел на широкой скамье и смотрел на нее так, словно давно ожидал, когда же она проснется. Девушка невольно принялась обеими руками приглаживать растрепанные со сна волосы и одергивать платье — хорошо, хоть из немнущейся ткани сшито! Любая другая одежка тот еще вид имела бы после всех этих передряг.
Наконец-то она могла как следует рассмотреть своего спасителя. Напряжение и тревога сошли с его лица, и теперь оно казалось ей даже веселым. При тусклом свете, падавшем откуда-то сверху, видны были седые нити, проглядывающие в смолянистых волосах, а в глазах скользил все тот же стальной отблеск, только он теперь стал мягче, как будто лезвие меча опустили в воду. Чернобородый поднялся ей навстречу и приветливо спросил:
— Кэ рето вайон?
— Вита.
Наверное, на лице ее отразилось такое изумление, что чернобородый засмеялся. Поразило девушку не то, что он заговорил — что же тут странного? — непостижимым было другое: она понимала его слова! Он спросил: «Как твое имя?», она машинально ответила ему и лишь потом удивилась. Как он это сделал? Девушка ничуть не сомневалась, что осуществить такое мог только ее спаситель.
— Это объясняется просто, — ответил на ее немой вопрос чернобородый.
— Полагаю, ты слыхала про обучение во сне?
— Кэ рето вайон? — в свою очередь спросила Вита, и ей показалось, что не она, а кто-то другой произнес эти слова.
— Меня зовут Ратас. Ты скоро будешь дома. Не бойся.
— А я и не боюсь, — Вита задиристо фыркнула и презрительно сморщила нос. Собственный голос перестал казаться ей чужим.
— Вот и хорошо.
Ратас указал ей на низенький столик.
— Тут ты найдешь все, что нужно для умывания. Вон лежат твои вещи, — он кивнул на широкую скамью у стены. — А я сейчас принесу тебе поесть.
С этими словами он вышел, и Вита осталась одна. Обвела комнату взглядом. Грубая деревянная мебель, земляной пол, посыпанный травой. Тесно и неуютно, к тому же эта полутьма… Она вздохнула, достала из сумки гребень и зеркальце, причесалась, затем долго, с наслаждением умывалась, словно хотела смыть с себя следы недавних приключений. Вита уже вытирала лицо и руки полотенцем, когда вернулся Ратас с большим деревянным подносом.
— Завтрак, обед или ужин? — засмеялась она. — Впрочем, для смертельно голодного человека это не имеет значения.
Острый сыр, похожий на брынзу, круглые лепешки, совсем как те, что пекла Витина бабушка, яблоки… Пока девушка молча поглощала все, что стояло перед нею, вошла женщина под синим покрывалом. Она протянула Вите кувшин и сказала:
— Тут вода из целебного источника. Выпей, и к тебе вернутся силы.
Голос почему-то показался Вите знакомым. Она подняла глаза на говорившую — покрывало прятало нижнюю часть ее лица, видны были только глаза. Странно, где она могла слышать этот голос? Во сне, что ли?
— Вот Эрлис, Вита, — сказал Ратас. — Она побудет пока с тобой.
— А ты?
— Я не могу долго оставаться здесь. Надо действовать, и как можно быстрее. На долгие разговоры времени у нас нет. Я попытаюсь объяснить тебе лишь самое главное и сложное.
— Садись возле меня, — Эрлис устроилась на скамье около стены. — Тебе доведется услышать много неожиданного и чудного.
Вита села, заметив, как пытливо вглядывалась в нее Эрлис. Вот еще! Что в ней особенного? Платье, что ли?
— Представь себе, — начал Ратас, — что существует множество миров, которые образовались в одной исходной точке и развиваются параллельно. Можно сказать, что это варианты одного и того же мира — так много в них общего. Однако у каждого из них есть и свои особенности, они не близнецы, но родные братья. Где-то произошло отклонение, и события в том или другом месте начинают складываться иначе, хотя общее направление развития остается постоянным — вот как река, которая непременно найдет себе какое-нибудь русло, чтобы течь к морю. И ты сейчас оказалась в одном из таких миров, который, относительно твоего родного мира, является одним из вариантов его прошлого.
