Валерия Аальская - Завихрение
Или просто считают его неотъемлемой частью себя, как будто это — нудный внутренний голос…
Я не представляю свою жизнь без него — без этой льнущей, обнимающей руки теплоты… Без света лампы над столом, отражающегося на белоснежном листе бумаги перед тобой… Еще мгновение, и это будет уже не пустой лист, его заполонят бесконечные строчки кривых, одному тебе понятных символов…
Без спокойствия и уверенности, когда он со мной. Без этой безумной суеты, совершенно нелогичного стремления сесть, задуматься на несколько секунд и написать — нет, СОЗДАТЬ что-то новое…
Я уже не могу без Дара…
Он всегда со мной, где бы я ни был. Всего лишь Дар, неотъемлемая способность человека.
И когда ты просто идешь по улице, этот Дар вдруг поднимает голову у тебя в душе, заставляя сходить с ума, творить совершенно непредставимые вещи, ТВОРИТЬ…
Я тихо выключил свет, на цыпочках дошел до дивана, устроился прямо на полу и мгновенно уснул.
…Я проснулся от того, что на меня кто-то наступил. Вернее, не кто-то, а кое-кто.
— Вик, черт бы тебя побрал!..
Вик ойкнул и залез на диван с ногами.
— А ты чего тут лежишь?..
— Не хотелось тебя будить, а наверху Посредник, — фыркнул я.
За окном уже вовсю сияло солнце, знаменуя новый день. Уже вторник. А я с прошлой пятницы не написал ни строчки. Плохо. Конечно, каждый раз после написания чего-нибудь титанического я еще довольно долго не могу прийти в себя, но полгода — это уже слишком. Предыдущий роман я закончил в середине осени, а скоро уже лето…
— Ну, разбудил бы, — смущенно сказал Вик, вытаскивая из пачки сигарету и подходя к окну, распахнутому настежь. И как я только этого не заметил с вечера?.. То-то мне так холодно было спать, что я с дивана подстилку стянул…
— А завтр-р-рак уже готов, м-м-мяу…
— Молодец, Барсик. Вик, не хандри, идем завтракать.
Завтрак прошел в дружеской обстановке. Барсик каким-то невероятным образом умудрился напечь пирожков и сварить кофе. Как КОТ мог это сделать, я не имею ни малейшего понятия.
Потом Вик пошел перебирать свои записи и переписывать все приличное в чистую тетрадь. Я с усмешкой наблюдал за творческим процессом. Вернее, творческий процесс был вчера. Теперь надо все обработать, все привести в порядок… Так всегда — напишешь что-нибудь, а потом не можешь понять, к чему это, как это прочесть и что хоть примерно значит…
Я вздохнул и уставился на свою привычную заставку — замечательных барсов, облокотившихся на земной шар. Давно пора сменить, эта уже надоела…
Полчаса выбирал подходящую картинку, повесил в качестве заставки анимешную эльфийку, с завистью покосился на Вика, с матами разбирающего свои сумбурные записи. Я бы тоже не отказался от такого исхода творческого кризиса. Но, эх… Зря я все-таки с работы уволился. Знал ведь, что это я только во время написания какого-нибудь титанического труда становлюсь совершенно сумасшедшим, а это максимум месяца два, а потом полгода нормальной жизни. А в нормальной жизни должна быть работа — дома делать решительно нечего. К тому же жить на одни только гонорары — это как-то очень грустно…
Хотя, честно сказать, это не я ушел, а меня "ушли". Пишу я преимущественно ночью, в связи с чем катастрофически не высыпаюсь, опаздываю, на работе выпиваю весь кофе и все равно часов до двух хожу, как привидение. К тому же я мог в разгар рабочего дня открыть какой-нибудь документик и начать бешено молотить по клавишам. Смириться с творческим процессом фирма, конечно, не могла, и меня вежливо попросили.
Что поделать — управлять собою бывает порой довольно сложно… Надо стараться.
— Все бар-р-рды, мур-р-р, слегка сумас-с-сшедшие…
Барсик потерся о мою руку, мурлыкнул.
— Я не бард, я писатель.
— Не с-спорь со мной, я вижу, мур-р-р…
— А вот что сумасшедший — это точно.
— Барды вообще для нормальной жизни не приспособлены.
— И что же нам тогда делать?..
— Смириться с крахом личной жизни и хозяйства. Потому что жить с бардом согласится только такая же сумасшедшая, а это полный кирдык, а если и такой не найдется — питаться будешь растворимой лапшой и бульонами из кубиков.
— Кубики и просто в кружку для чая кинуть можно.
— Вот-вот. Сметанки налей, а?..
"Господи, сколько нахлебников на мою голову", — подумал я, но сметаны налил.
Вернулся к экрану, уставился на эльфийку.
— А к тебе, мур-р-р, гости…
Я встал, прошлепал босыми ногами по холодному полу, открыл дверь.
— Ой, а я только постучаться собиралась, — удивилась Настя.
— Мне Барсик сказал. Проходи.
— Я собственно… м-м-м… к Вику, — смущенно сказала Настя. — Я его навещаю три раза в неделю, а то он очень уж скучает…
— Ясно, — вздохнул я. Вот так всегда, красивая девушка на пороге — и не ко мне. И вообще, если уж мне предпочитают призраков — пора лечиться. — Чаю поставить?..
— Да, спасибо… Я вот плюшек принесла…
Я взял пакетик с плюшками ушел на кухню, стараясь не прислушиваться к щебету Насти и убийственно спокойному и ироничному голосу Вика. Я в который раз позавидовал его голосу — приятному, бархатному, очень красивому баритону. Интересно, в какой же все-таки очереди стоял я, когда людям раздавали нормальные, земные качества?..
Я заварил чая; мы посидели, пожевали плюшек. Настя довольно быстро ушла, и мы все вернулись к прерванным занятиям. Я снова уставился в экран. И все-таки, где мое вдохновение?.. Куда оно делось?..
Так ничего умного и не придумав, я завалился спать в четыре часа, оставив Вика наедине с гитарой с уверением, что очень люблю спать под музыку и мне, собственно, абсолютно неважно, под какую именно.
Вик начал медленно что-то наигрывать, и я подозрительно быстро уснул.
Мне снилась Настя, в замечательном светло-сиреневом платье, с букетиком ромашек. Она сидела у меня на кухне я слушала, как Вик, в модных черных джинсах и расстегнутой до третьей пуговицы розовой рубашке играет ей романтическую балладу о рыцаре и драконе, а я сидел на подоконнике и зеленел от зависти. В личной жизни мне действительно не везло, но везунчикам я никогда раньше не завидовал — мне не было до этого никакого дела.
— А ты что сидишь, мур-р-р?.. Иди наконец, оставь молодых людей наедине! — возмутился Барсик, спихивая меня с подоконника прямо в куст шиповника и захлопывая створки. — Сидит тут, мешает!
Шиповник был колючий. Сидеть в нем было больно и обидно, хотя умом я и понимал, что Барсик никогда бы так не сказал, а Вик не стал бы встречаться с Настей, потому что слишком хорошо знает, насколько мимолетны для него человеческие жизни. И слишком хорошо осознает, что действительно умер, и такого человека, как Викторуа Валио ла Вегас действительно больше не существует, а разрушать своим призрачным присутствием жизнь молодой девушке — просто подлость. И что ему не стоит обманывать себя. И что он действительно всего лишь призрак, завихрение…
