Лев Жаков - Бешенство небес
– Тихо! – шикнул вдруг боцман. – Не колоти ты!
Эрланга, кажется, получал детское удовольствие от того, что крушил своим тесаком стволы, ветви и лианы. Впрочем, деревьев на пути стало меньше, и прорубать просеку, чтобы двигаться дальше, нужды не было. Юнга замер, подняв оружие. Нежный тихий шелест множества пуховых ручейков несся отовсюду, но впереди он звучал громче, превращаясь в низкий гул.
– Ух! – сказал вдруг Эрланга и зашарил рукой на поясе, пытаясь выскрести из кобуры пистолет.
– Нет, погоди! – Боцман ухватил его за локоть, не позволяя достать оружие. – Стой... молчите теперь, они нас, кажись, не заметили.
«Они» были существами, которых Арлее видеть пока не доводилось... вернее, как тут же сообразила она, не доводилось видеть на суше, разве что в приготовленном виде. Девушка даже рот открыла, с изумлением разглядывая их.
Нечто среднее между кальмарами и большими облачными звездами. Хватаясь за ветви передней парой щупалец, они раскачивались, выбрасывая перед собой заднюю пару, мгновение летели в воздухе, затем хватались за ветвь впереди. Будто прыгающие по канатам акробаты из цирков, что иногда появлялись на Да Морана. У кальмаров были глаза и круглые рты, обрамленные кустиком коротких шевелящихся отростков. Целая стая, около десятка существ, скакала по веткам мимо...
Путешественники стояли неподвижно, провожая их взглядом. Вскоре треск и похрустывание веток, прогибающихся под весом тел, смолкли, и вновь со всех сторон донесся шорох облачного пуха.
– А... – начал боцман и замолчал. Арлея с Эрлангой повернули к нему головы. – На одном...
– Что? – спросила девушка, когда Лиг вновь умолк.
– Пояс, – разъяснил он наконец. – Пояс на одном был. Зеленый такой, в крапинку...
– Не могет быть! – удивился юнга.
Они помолчали, прислушиваясь к шелесту и вглядываясь в кроны.
– Может, расцветка просто у этих... этих зверьков такая? – предположила наконец Арлея.
– Может, – пробурчал боцман так, что стало ясно: нет, он уверен, что один из скачущих по деревьям кальмаров был опоясан ремнем.
Чем дальше, тем чаще ручьи сливались, образуя более мощные потоки, которые также соединялись друг с другом, – и вскоре уже путешественники шли по облакам, затянувшим землю равномерным слоем глубиной почти до колен. Эфир нес мелкие листья и сучки, пузырился, закручивался облаковоротами.
– Деревья другие совсем, – сказала Арлея, в очередной раз останавливаясь. – Глядите, я такого раньше не видела!
Из потока торчали широкие, но невысокие, в два человеческих роста, стволы бледно-желтого цвета. Нижняя часть лишена веток, зато прямо над головой горизонтально торчали толстые сучья. Поначалу сквозь них виднелось небо, но вскоре они переплелись так, что образовали нечто вроде почти сплошного яруса, по которому, наверное, можно было идти, словно по земле.
Устав, Арлея присела на торчащий из пуха пенек и прищурилась. Взгляду открывалось полутемное пространство между растекшимся по земле эфиром и ветвями. Звуки здесь были глухими, как в помещении с низким потолком; эфирный пух, казавшийся теперь бледно-серым и комковатым, сплошной массой двигался в глубину сумеречного пространства.
– Видели что-нибудь подобное раньше? – спросила девушка. – Я имею в виду, того болотного паука, или кто он был, и этих кальмаров, и деревья...
Боцман покачал головой, а юнга протянул:
– Не-е...
– И я не видела, – заключила она. – Хотя я ведь много чего не видела в Аквалоне, он большой. Но мне кажется... не знаю почему, мне кажется, что это все – не отсюда.
– Чего? – спросил юнга.
– Не из Аквалона.
– А! – Он кивнул, почесал лоб, затем нахмурился и спросил: – Так эта, ваша милость... чего это значит, я не пойму? А откудова тогда?
– Не знаю. Но, может... Ладно, пошли. Здесь, наверно, много таких диковин, если из-за каждой останавливаться... И что это шумит там впереди?
Вскоре уже поток сбивал с ног, пришлось идти, хватаясь за стволы и торчащие из облаков накрененные течением кусты – тоже необычные, украшенные листьями сплошь в багровых прожилках. С ветвей свешивались тонкие, как бечевки, лианы, полосы мха и какие-то осклизлые сетчатые лоскутья растительного происхождения – Арлея, оступившись и попав ногой в скрытую под пухом неглубокую яму, случайно ухватилась за один из них и тут же отдернула руку: он был неприятно липким и кололся.
– Навроде паутины это, – сказал боцман, показывая на несколько приставших к лоскуту крупных мух и жуков.
Сделав еще шаг, Арлея споткнулась о кочку и упала на одно колено. Лиг протянул ладонь, но она выпрямилась сама.
– А там светло, – заметил боцман.
– Эге, – согласился юнга.
В нескольких десятках шагов впереди необычные джунгли заканчивались. Там висела густая пелена снежно-белого, пронизанного лучами тумана.
– Не добредем туды, – решил Лиг, сделав еще несколько шагов и обеими руками ухватившись за желтый ствол. – Шибко оно теперь несет ...
Поток и вправду стал очень сильным, так что идти было совсем тяжело. Арлея, привалившись плечом к дереву, нажала на кору пальцами – та чуть прогибалась и напоминала бархатистую, покрытую коротенькими ворсинками кожу.
– Эрл! – обратился Лиг к юнге. – Слышь, давай наверх залазь.
– Чего? – удивился здоровяк, которому уже давно приходилось передвигаться, сгорбившись и наклонив голову вперед, так как полог веток был слишком низок для него.
– По сучьям пойдем, – разъяснил Лиг. – Иначе снесет. Давай, ты самый высокий – погляди, что там, а после все заберемся...
– Понял! – откликнулся юнец. – Тока это... пушку подержите кто, с ней несподручно.
Стоявшая ближе к нему девушка сказала: «Давай я», – и приняла из рук Эрланги оружие. Пришлось крепко прижать ствол к животу, такой он был тяжелый.
Юнга достал из ножен тесак, слегка присев, глянул вверх, вскинул руку и вонзил клинок, будто в деревянный потолок. Поковырял там – сумрак пронзила полоса света. Срезав несколько ветвей, переплетенных, как нити в ткани, юнга убрал оружие, взялся за края отверстия, подтянулся, засовывая голову... и, вскрикнув, улетел вверх.
Арлея охнула, Лиг крякнул. Из-за веток донеслось сдавленное проклятие, треск, звук удара, а потом вновь стало темно, когда что-то массивное перегородило прорубленное Эрлангой отверстие.
Лиг закряхтел, когда подошвы сапог уперлись ему в спину. Он стоял на четвереньках, а девушка – на нем, крепко держась за срезанные ветви, сочившиеся густым янтарным соком. Слыша тихое сопение, она выглянула, просунула в прореху локти, подтянулась и села на краю так, что ноги остались внизу.
Здесь было куда светлее. Рядом на боку лежал Эрланга и рассматривал поверженное им существо – лиловую тушу с щупальцами. Из пухлого бока торчала рукоять тесака, рядом виднелось несколько глубоких ран. Когда хозяйка появилась, моряк перевел на нее взгляд, ткнул пальцем в страшилу и недоуменно пожал плечами, брезгливо морщась. Девушка глянула вниз. Лиг отряхивал руки от эфирного пуха, горлянка стояла рядом, прислоненная к стволу.
