Владимир Ткаченко - Амулет: Падение Империи
— А вы знаете, что проезд по этой дороге стоит денег? — он остановился. Двое его спутников неспешно поравнялись с ним. — Эй, Брум, — вожак немного наклонил голову влево, обращаясь к своему собрату, — напомни-ка мне и нашим новым знакомым, сколько стоит проезд по этой дороге!
— У них не хватит денег! — сквозь смех пробормотал тот.
— Точно, вспомнил! Сто золотых монет и можете ехать дальше.
— Но у нас нет таких денег, — жалобно сказал Джеймс, глядя в глаза главарю.
— А твой друг, что, немой или он язык проглотил от страха? Среди бандитов снова раздался раскатистый хохот. Их явно забавляла эта ситуация. Даже если бы им заплатили сто золотых монет, то они все равно бы убили их. Просто так, ради развлечения.
Торн шарил взглядом по земле. Наконец, недалеко от костра, в том месте, где он устраивал себе ночлег, он увидел свой меч. Как он мог оставить его? Такого с ним никогда еще не было. Он всегда носил оружие с собой и никогда не оставлял без присмотра. Но сейчас забыл, оставил, как раз тогда, когда меч был так нужен. За это Торн безумно злился на себя. Но что сделано, то сделано. У него был с собой только небольшой кинжал, пристегнутый к правому бедру коричневым кожаным ремнем.
Торн оценил обстановку. Нападать будут поодиночке, потому, как не видят в нем серьезной опасности. Это было на руку хаатину. После того, как он разделается с первым, в бой пойдут оставшиеся два разбойника. Скорее всего, в ход пойдет лук, потому что, судя по первому выстрелу из него, бандит с ним обращался лучше, чем с коротким, не сбалансированным клинком. Но древесина, из которой были сделаны стрелы, была явно пересушена, и они имели небольшой изгиб, поэтому давали небольшой крен влево. Именно поэтому стрела угодила в дерево, а не потому, что стрелявший промахнулся. Торн продумал свои действия. Осталось только выяснить, кто будет первым.
— Я даю вам шанс уйти отсюда живыми, — сказал уверенным голосом хаатин.
Сказанное, было встречено очередной насмешкой.
— А этот парень мне нравится! Уйти живыми! — вожак расхохотался, но немного успокоившись, сказал:
— Мы с братьями в пути уже третий день и нам очень бы не помешало размяться. И вы как раз кстати. — Он обхватил меч правой рукой и медленно обнажил его. — Мы убьем вас медленно за вашу дерзость. Ты будешь первым.
Разбойник указал лезвием на Торна. Вслед за вожаком один разбойник достал свой короткий клинок, а второй снял со спины длинный лук.
— Я еще раз повторяю — уходите и останетесь живы. Вы двое, — Торн посмотрел на спутников главаря, — у вас есть жены, дети? Вы хотите снова увидеть их лица? Или хотите умереть в этом проклятом лесу, где ваши тела съедят здешние обитатели?
Ответа не последовало. «Ну как знаете!» — Подумал про себя Торн и мысленно еще раз прокрутил свои действия.
Джеймс стоял неподвижно и робко наблюдал за происходящим. Ему приходилось наблюдать драки и даже принимать в них участие (правда только в виде груши), но такое он видел только в кино.
— Ну, хватит! Повеселились и будет! Брум! — Вожак повернулся к сидевшему слева от него подельнику.
Тот быстро спешился и направился к Торну с обнаженным клинком. Осторожно приблизившись на расстояние нескольких шагов, разбойник резко рванулся вперед, размахивая клинком из стороны в сторону. Торн, увиливая от размашистых ударов, подгадал момент и на очередном замахе схватил руку разбойника, которая держала меч. Зажав его кисть обеими руками и опустив ее на уровень пояса, хаатин повернулся спиной к нападавшему и с огромной силой нанес удар локтем по его испуганному лицу. Разбойник попятился назад, а клинок остался в руках у Торна и он, развернувшись, нанес резкий, сильный удар мечом в грудь, засадив его по самую рукоятку. Брум замертво рухнул на землю.
Улыбка моментально исчезла с лиц головорезов. Они спешились. Один из них достал стрелу с медным наконечником и быстро прицелившись, выпустил ее в хаатина.
Торн, наклонив голову влево, дал стреле снова пройти в нескольких дюймах от виска и исчезнуть между деревьями. На ходу он выхватил кинжал, который был пристегнут к его ноге, и метнул в лучника. Кинжал сделал несколько оборотов в воздухе и воткнулся прямо в сердце нападавшего.
Главарь бежал за хаатином, размахивая мечом. Но тот и не думал убегать. Подбежав к мечу, Торн поддел его сапогом и подкинул вверх. Он схватил ножны левой рукой, а правой взявшись за рукоять своего меча, обнажил его и тут же, развернувшись, поставил его над головой, остановив клинок противника. Торн согнул руку в локте. Лезвия двух мечей неприятно заскрежетали друг об друга. Затем хаатин резко оттолкнул противника перед собой, а сам сделал полный оборот вокруг себя и нанес размашистый удар мечом, который рассек горло вожака. Он выронил меч и схватился за горло обеими руками. Из раны фонтаном била кровь, стекая по рукам темно-бардовыми ручейками. Разбойник опустился на колени, а затем разжал руки и упал лицом на землю.
Все произошло настолько быстро, что Джеймс не успел спрятаться за дерево. Все, что он успел сделать, это сесть на землю и закрыть голову руками. Но теперь все было кончено. Победа была за ними. Он поднялся на ноги. Ноги не слушались и будто ватные подкашивались одна за другой. Джеймс никогда раньше не видел убийств. От вида крови у него начала кружиться голова и появилось чувство тошноты в желудке. Во рту отчетливо чувствовался горьковатый привкус из-за рвотных позывов. Джеймс нагнулся вперед и оперся о колени своими руками. Он тяжело и часто дышал. Так дышали, когда задыхались, когда не хватало воздуха.
Земля, которая была укрыта травяным ковром, окрасилась в красный цвет. Торн подошел к убитому главарю, наклонился над ним и вытер свой окровавленный меч об медвежью шкуру, из которой была сшита его накидка. Затем он поднялся и, убрав клинок в ножны, пошагал к следующему поверженному врагу. С хладнокровием присущему профессиональному наемному убийце, он вытащил из его груди свой кинжал.
Джеймс с отвращением наблюдал за происходящим. Ни один мускул не дрогнул на лице хаатина, пока он совершал этот ритуал.
— Мы что, их так оставим? — Джеймс решился начать разговор, немного придя в себя.
— Если тебе этого так хочется, то можешь их похоронить. — Торн отвечал ему, параллельно отвязывая лошадей.
— Но так же нельзя! Мы же не звери! Мы не можем их так оставить! — Джеймс почти перешел на крик.
— Они хотели убить нас! И если бы им это удалось, то они вряд ли бы удостоили нас таким почестям! — Торн взял поводья в руку и повел лошадей к месту, где находился Джеймс.
— И что, мы оставим их на съедение волкам, или другим неведомым тварям? Тебя разве не будет мучить совесть? — Джеймс пытался вызвать жалость у хаатина, но все было напрасно, Торн был непреклонен. Он, молча, протянул парню поводья и запрыгнул на лошадь. Он давно не испытывал жалости ни к кому, особенно к людям. Наоборот, у него в душе царили злоба и ненависть, но где-то глубоко все же таилось что-то человеческое — чувства, которые он похоронил глубоко в сердце. Хаатин и сам относил себя скорее к зверю, нежели к человеку. И он очень не любил моменты, когда человеческие эмоции в нем брали верх над звериной хладнокровностью.
