Мария Чурсина - Последнее дело императрицы
Эйрин ушла из замка за два года до того, как случился переворот. Она ушла без шума и лишней патетики, видно, всю подростковую патетику из Эйрин вымело новой болью. Однажды вечером Орлана зашла в её комнату и застала дочь скорчившейся в самом углу. Эйрин сидела на полу, обхватив колени руками, и сосредоточенно смотрела в никуда.
- Я больше так не могу, — сказала она Орлане, которая подошла и опустилась на колени рядом. Каменный пол даже сквозь пушистый ковёр веял холодом. — Я уйду, наверное.
И отвернулась.
Орлана привычным жестом убрала с её виска выбившуюся из причёски прядь. Её волосы пахли горьким ветром с Сантарина. Эйрин недовольно тряхнула головой, и прядь вернулась на место.
- Я обещала, что приму любое твое решение. — Она притянула голову дочери к своему плечу и провела пальцами по её волосам.
Та на секунду закрыла глаза, словно успокоилась, но Орлана ощущала, как истерично бьётся тонкая жилка у неё на шее.
- Я нашла в Дамине маленький дом. Он в самом деле маленький, как ты и хотела. И на самом краю города. Там тебе точно никто не будет мешать.
Стало слышно, как от вечернего ветра шумят за окном деревья.
Орлана уже три года ждала этого разговора и успела приготовиться. Даже голос не дрогнул, только пальцы перебирали кружева на платье Эйрин и не могли остановиться. Та молча кивнула, а Орлане нужно было услышать её голос.
- Ты этого от меня хотела? — очень тихо спросила императрица.
- Да. — Эйрин открыла глаза и посмотрела в потолок. Вселенский Разум, какой у неё был уставший взгляд, как он был похож на дно пересохшего колодца!..
И как дико этот взгляд просил одиночества.
- Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя всегда буду ждать.
Орлана давно поняла, что этот разговор состоится. Поняла в тот самый момент, когда Совет магов решил передать магию времени Эйрин — единственной оставшейся в живых ученице Идриса. В тот самый момент, когда Эйрин вышла из залы советов и остановилась перед окном. Она упёрлась взглядом в темнеющий на горизонте Альмарейнский лес, Орлана застыла за её спиной и в стекле увидела отражение — как открыла и тут же закрыла рот Эйрин. Как будто так и не решилась ничего сказать. Тогда Орлана и поняла, что этот разговор неотвратим.
Но Эйрин долго терпела. Она стала ещё молчаливей, хоть никогда не была слишком разговорчивой. Она уже редко спускалась к ужину, она избегала любого общества, и только Орлане позволялось входить в комнату и опускаться рядом на колени. Иногда — позволялось.
Они редко разговаривали, обычно просто сидели на полу рядом. Эйрин не впускала Орлану в свои мысли, и той приходилось собирать понимание по обрывкам фраз, по взглядам, по случайным вздохам и дрожанию бледных пальцев. Орлана успела смириться с тем, что нужно отпустить дочь, ведь магу времени так тяжело в шуме столицы. Вот Идрис очень редко бывал в городах.
Они всегда уходят, в разрушенную усадьбу на краю империи, в заповедные земли, к устью Санатарина. Туда, где тише и нет суеты. Они возвращаются в столицу только перед большими потрясениями, потому что беда тянет их и влечёт горе. Они возвращаются и приносят с собой горький на вкус ветер. Просто мир так устроен.
- Я знаю. — Эйрин посмотрела на неё и почти улыбнулась.
Орлана не решилась прикоснуться губами к её лбу.
Утром, сразу, как только проснулись птицы в императорском саду, Эйрин ушла, не позволив никому себя провожать. Она не спросила дороги и просто вышла из ворот — Орлана наблюдала за ней из окна своего кабинета, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Девушка в простом платье с полупустой сумкой через плечо — не догнать и не позвать обратно. Не вернётся.
За пустырём тоже раньше жили. Теперь там остались только призраки домов, и бледно-жёлтые огни по ночам. Впрочем, ночами туда никто из здравомыслящих магов не забредал. И город как будто отодвинулся дальше, позволяя пустырю разрастись во все стороны жухлой травой и переплетением бледных стеблей плюща.
…После того как императрицу объявили мёртвой, праздник свободы длился недолго. Зима подошла к своей самой неприятной, сырой и слякотной развязке, когда республика Маар объявила империи войну. Манталат не смог выдержать натиска. Он вдруг оказался и не империей вовсе, а кучкой рассеянных, рассорившихся государств, каждое из которых и заклинания не хотело читать, чтобы защитить соседа.
Этель два года наблюдала мир, как искры, танцующие в кристалле — бессмысленное порхание цветных огоньков. Вечерами она слушала возмущения Олава, который уж точно знал, что сделал бы, будь он на месте генерала, и щурила уставшие глаза. Олав топал здоровой ногой и громко жалел, что его не возьмут в солдаты.
Войска Маара прошлись по южным провинциям, не встречая никакого сопротивления. Они почти добрались до столицы, когда Теро удалось собрать своих солдат и дать отпор захватчикам.
Отступая, они выпускали на волю демонов, сидящих до этого взаперти и на цепях, что толщиной с руку Этель. Это был прощальный жест презрения, равно как плевок через плечо. Демонов постепенно переловили и уничтожили, но места, где они побывали, остались гноящимися нарывами на теле земли. Города отодвигались от них, и ветер выл над призраками домов.
Здесь не пели птицы, и совсем не пахло городом. Этель знала, что даже если Эйрин тут, у них очень мало шансов наткнуться друг на друга. Только она всё равно не могла уйти просто так.
За пустырём начинались дома — с рухнувшими крышами, с зубастыми от битых стёкол оконными проёмами. Из разоренных подвалов выползал белый дым и стелился под ногами. Сломанные деревья лежали поперёк дороги — Этель перешагивала их, придерживая подол плаща. В трухлявой древесине копошилась жизнь.
Умом и сознанием ей было никогда не понять, почему маги времени уходят из городов. Может, в тишине им проще прислушиваться к шёпоту времени. Может, им нужно привыкать к мысли, что судьбы близких просыплются сквозь пальцы вместе с песчинками-годами, а им останется жить и слушать проклятый шёпот времени до скончания веков.
Если бы Этель день за днём не видела на лице дочери ненависть к любому обществу, она бы, может, и поверила, что Эйрин решит спрятаться в шумном Морейне или хотя бы в провинциальном Илле. Если бы она не знала свою дочь, она бы подумала, что жизнь для той дороже свободы.
Но за Эйрин охотились — и почему-то охотились именно здесь, в Илле, значит, знали, где охотиться. Именно поэтому, махнув рукой на свои планы, Этель шла сейчас не в Морейн, а в заброшенный город, надеясь найти свою отшельницу именно там.
Ветер сорвался с верхушек окаменевших деревьев и рванул вниз, донеся до Этель запах горького дыма. Она обернулась, но белый туман за спиной вставал стеной, не давая рассмотреть ничего дальше десятка шагов. Влажный и густой, он жадно глотал звуки её шагов.
