Сергей Гжатский - Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине
— Ибн-Сина и Синдбад друзья! Купец приехал к учёному в гости!
Калиф уже остыл, ярость оставила его и он начал соображать. Подумав мгновение, он вкрадчиво спросил:
— Скажи, Мирза, ведь после смерти Селима главарём вашей шайки становишься ты, не так ли?
— Так, мой справедливейший господин! — подтвердил обрадовавшийся разбойник, понимая, что угроза смерти на этот раз кажется миновала.
— И обязательства, данные мне Селимом, переходят на тебя?
— Да, наимудрейший!
— Теперь ответь, я заплатил вам за голову Ибн-Сины?
— Да, мы получили от тебя много золота, наищедрейший!
— Тогда иди и доделай дело! Но не вздумай бежать из Багдада! Мои соглядатаи везде отыщут тебя и тогда твоя смерть будет ужасна! Они распорют тебе живот и зашьют в него голодных крыс, а самого тебя посадят в кожаный мешок и бросят в реку!
— О, всемилостивейший! — вскричал в отчаянии Мирза, — Но я не могу не ослушаться твоего повеления! Что бы покончить с учёным, мне придётся уехать в Басру, ибо туда намерен тайно переправиться твой враг в женском обличье!
— Зачем? — удивился Калиф.
— Что бы вместе с Синдбадом отправиться на его корабле в долгое плавание и таким образом скрыться от твоего праведного гнева.
— А тебе откуда это известно?
— Я подкупил одного слугу в доме Ибн-Сины, он подслушал разговор хозяина с гостем и передал мне.
— Хорошо! — Калиф поманил пальцем разбойника и когда тот на коленях подполз к трону, прошептал ему на ухо наставления:
— Вот что ты сделаешь, Мирза! Ты немедленно отправишься в Басру и всеми правдами и неправдами наймёшься на корабль Синдбада. Глаз не спускай с учёного, и как только корабль отплывёт достаточно далеко от берега, ты улучишь момент, подкрадёшься к моему врагу и вонзишь вот этот кинжал ему прямо в сердце! Понял меня? При этом ты скажешь ему такие слова: "Это тебе привет от Калифа Багдада!"
— Всё сделаю как ты говоришь, повелитель! — с жаром пообещал Мирза.
Калиф вытащил из-за пояса свой самый любимый кинжал с ручкой из слоновой кости, усыпанной драгоценными камнями, и передал его разбойнику. Мирза, приняв оружие, благоговейно приложился к клинку губами и спрятал на груди под халатом.
— Теперь ступай! — Калиф пнул разбойника под зад, тот не разгибаясь поспешил покинуть дворец.
Калиф посмотрел ему вслед, нахмурился и щёлкнул пальцами. К нему подскочил Исмаил.
— Что желает мой повелитель?
— Пошли за ним своих людей для пригляда! Если он не сможет попасть на корабль Синдбада, пусть они его прикончат, а заодно прирежут и Ибн-Сину!
— Слушаю и повинуюсь, повелитель! — Исмаил низко поклонился и метнулся исполнять поручение.
Во дворце вновь зазвучала музыка и закружились танцовщицы…
* * *
— Ты мало походишь на араба, Синдбад. Кто были твои родители?
— Я их не знал! Тайна моего рождения скрыта за семью печатями. Рыбак-араб, в чьей семье я рос и воспитывался, рассказал мне, как однажды он рыбачил в море и волны прибили к его лодке обмазанную глиной корзину с младенцем. Это был я…
— Занимательная история! По законам жанра у тебя на шее должен был висеть какой-нибудь драгоценный медальон с инициалами снаружи и минипортретами мужчины и женщины внутри…
— Не было ни медальона, ни другого какого украшения.
— Ну, значит, твои пелёнки должны были быть из отбеленного льна с золотистой или серебряной нитью и с фигурно вышитыми инициалами…
— Дались тебе эти инициалы! — подосадовал Синдбад, — Не было ни того, ни другого. Я лежал абсолютно голый на подстилке из клока соломы и солнце успело так прожарить мою нежную кожу, что она покрылась волдырями и струпьями. Я был еле жив, но пищал как котёнок.
— Тогда на теле у тебя должна быть какая-нибудь отметина! Типа родимого пятна, но странной формы.
— Ну, этого добра у меня навалом! Родинок полно, но все до одной обыкновенные, без странностей и вывертов!
Ибн-Сина глотнул вина и глубоко затянулся.
— Жаль! Мне было бы приятно иметь среди друзей принца крови — жертву дворцовых интриг.
— Какой дворец, какие интриги? Скорее я — жертва кораблекрушения. Мои родители, простые бедные люди, плыли на корабле, а когда он пошёл ко дну, утонули вместе с ним, успев отправить меня в моё первое самостоятельное плавание в корзине. Возможно, отсюда и происходит моя неистребимая тяга к морским путешествиям…
— Может так, а может и нет… В том месте, где твой рыбак перехватил корзину, была какая-нибудь река?
— Да! Она впадала в море поблизости от его жилища. Но к чему ты клонишь?
— Вот! — воскликнул обрадовано учёный, — История знает множество случаев, когда спасая царственных младенцев от кровожадных тиранов, их матери отправляли своих драгоценных чад в корзинах по течению рек, а сами становились жертвами дворцовых переворотов. Возможно, что твоя корзина приплыла по реке к морю, а не наоборот.
— Даже если и так, всё равно я из простой крестьянской семьи. Выше по течению не было ни одной приличной деревушки, не то что какого-то могучего государства с династией правителей. Дебри и пустыни, населённые лишь дикими животными. Я едва подрос, изучил те края так же подробно, как хибару вырастившего меня рыбака.
— Хорошо! Пусть там раскинулась пустыня. А по ним, сам знаешь, изредка бредут караваны. Кто станет отрицать, что с одним таким
караваном не ехала красавица королева с младенцем сыном, что бы проведать своих дальних родственников с разрешения мужа. Они остановились на ночлег у реки, а в полночь на них напали разбойники, которых подкупил двоюродный брат короля, помешавшийся от безответной любви к королевне. Всех поубивали. Королевна, что бы избежать надругательства и позорного плена, заколола себя кинжалом, предварительно успев отправить младенца в корзине вниз по реке.
— Ты наслушался сказок, друг мой! А ещё считаешь себя серьёзным учёным!
— Пусть так, но ты всё равно не походишь на араба!
— То же самое можно сказать и о тебе, Ибн-Сина.
— В наших обликах много схожих черт, Синдбад.
— Я давно это приметил, друг.
— Похоже, мы с тобой одной крови, капитан. Мы от одного корня.
— Я тоже думаю, что у нас с тобой одни и те же предки.
— Но ты догадываешься, кто они?
— Не имею ни малейшего представления.
— Тогда я скажу тебе: это этруски — великие русы!
— Этруски? — удивился Синдбад, — Великие русы?
— Да! — подтвердил Ибн-Сина, — Ты и я — чистокровные этруски — тиррены! Доантичные предания извещают, что родиной этрусков являлось западное побережье Малой Азии, а именно: территория древней Людии /Лидии / — этнического соседства кровнородственных славянских и этрусских группировок, этносы которых в дальнейшем объединились. Затем этруски-тиррены и славяне-майоты мигрировали в Европу аж до Аппенин, где и расселились, обживая необъятные просторы. Потомками этрусков в Восточной Европе стали русы, свою территорию они называют не иначе как "русская земля", а своды законов, по которым живут — "Правда русская". Иноземцы называют их просто русскими! Они — наши кровные братья.
