Марина Добрынина - Принц Эрик и прекрасная посудомойка. Тетрадь 2
Эрик вломился к королю, когда последний полдничал. Его величество как раз вкушал фаршированные гусиной печенью яйца, как к нему влетел Его высочество. Всю трапезу испоганил, нехороший человек.
— Здравствуй, — говорит, — папочка.
Ну, король чуть яйцом не поперхнулся. Он-то еще не в курсе был, что сынок его обожаемый со смертного одра встал.
— А скажите-ка мне, уважаемый, — продолжил принц язвительно, — когда это Вы решили от трона отказаться?
— Что за тон! — возмутился король и сдернул с груди кружевную салфетку.
Принц глубоко вдохнул.
— Простите, Ваше величество. Но все же ответьте мне, когда Вы приняли это решение?
— Ну… — задумался Эрик-старший.
— Вы ведь, наверное, и женить меня решили, чтобы спокойно на покой уйти и внуков нянчить? Ведь так?
— Ну сынок, — смущенно ответил король, — я ведь старый уже…
— Вам пятьдесят шесть лет! — возмущенно выкрикнул Эрик.
— Ну и что! — с достоинством ответил король, — я устал. Я хочу отдохнуть. Поохотиться в свое удовольствие. Внуки, опять-таки. Когда Вы там с Софьей нас порадуете?
— Да причем здесь внуки! Ты хоть знаешь, что меня едва не убили!!!
— Ну, это глупости.
— Не глупости! — обиделся принц.
— Нет, глупости! Во-первых, это все тебе могло и показаться, а во-вторых, на меня самого знаешь, сколько раз покушались?!
— Сколько?
— Семь!
— Да ну?!
— Вы мне не верите, молодой человек?
Эрик устало опустился в кресло.
— Верю, папа. Но если бы ты знал то, что мне сейчас удалось узнать…
— Ну и что там такого странного?
Принц криво улыбнулся, и Заяц заметил, как паршиво он выглядит. Наверное, то же самое отразил в своем сознании и его Величество.
— Мальчик мой, — произнес он ласково, и положил ладонь на дрожащее жесткое плечо принца, — ты же плохо себя чувствовал, пойди, поспи. Потом разберемся.
— Нет, — помотал головой принц, — это нужно сделать сейчас. Попроси… Прикажи позвать… маму. Пожалуйста.
— Но она занята, наверное!
— Пожалуйста!
— Хорошо-хорошо. Позову.
Король, кажется, лишь в этот момент заметил присутствие в помещении постороннего, но нисколько не смутился данным фактом. Господа вообще слуг редко, когда замечают. Помню, горничная графини Пикра рассказывала, что госпожа ее спокойно в ее присутствии любовников своих ублажает по-всякому. Такое описывала, мы аж краснели все!
— Вот что, — обронил Его Величество, глядя куда-то за заячье плечо, — попроси Ее величество к нам поскорее.
— И Софью, — вяло дополнил принц.
— И Софью, — согласился Эрик-старший, — И скоренько. Одна нога здесь, другая сам знаешь где.
Разговаривали ли они о чем далее, не знаю. Я как услышала, что зовут, собралась махом. Сердце-то, оно неприятности быстро чует. А мое прямо-таки надрывалось все. И все равно вперед королевы не успела. Может, она под дверью где паслась?
Мне было страшно. Когда я влетела в зал, разбор полетов шел полным ходом.
Королева, прямая, строгая и надменная, стояла. Король-отец развалился в кресле. На лице его читалось полное отсутствие какого-либо понимания. Эрик, напряженный, стоял перед матерью, и, щурясь, глядел на нее сверху вниз.
— Мама! — не выдержав, взмолился Эрик, — ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить?! — Почему он так мне сказал?
Король-отец, такой же бледный и напуганный, как я, испуганно подал голос:
— Эрик, Маргарита, — попросил он, — объясните, я ничего не понимаю, что тут происходит. Тут или недоразумение какое-то или… я ничего не понимаю. Вы вообще в своем уме?
— Да, — проговорила вдруг королева, с достоинством поднимая голову. Голос ее звучал низко.
— Да, здесь нечего отрицать. Я наняла Горко. Я считаю, что Эрик не может быть королем. Наследником должен быть Ян. Он начитан, образован, женат на дочери Императора, наконец, он не пьянствует и не шляется, Бог знает где!
Эрик нервно сглотнул.
— Но я… — прошептал он, — я же не так уж много пью…, — и неуверенно посмотрел на мать.
— Черт возьми! — заорала я от дверей, — Эрик! Она же пыталась тебя убить! Какое к черту пьянство!
— Не упоминай имени нечистого, женщина! — строго заявила королева.
Я села в кресло рядом с Эриком-старшим, и в растерянности, надеясь хоть в нем обрести поддержку, посмотрела на короля. Тот сидел, бессильно опустив голову. Мне почему-то сразу стало казаться, что здесь именно он — наиболее пострадавшая сторона. Что и я, и Эрик, и его мать, все мы оправимся от случившегося. И только постаревший прямо на глазах король до конца дней, до конца, который все мы приблизили, будет переживать то, что происходило сейчас на наших глазах.
Впрочем, принц Эрик тоже выглядел сейчас не лучшим образом. Он, жалкий и долговязый, такой нелепый, стоял посреди комнаты и растерянно оглядывал нас всех. "Что мне делать?" — отчетливо читалось на его белом лице.
Было очень тихо. И страшно. Так страшно, что я даже и сказать ничего не могла, так зубы стучали.
— Вот что, Эрик, — нарушил тишину старый король, — я собирался отречься от престола в твою пользу. Я это сделаю. И, если ты позволишь нам с твоей матерью уехать, к моей сестре, то я… Я прослежу за тем, чтобы твоей жизни с нашей стороны ничего больше не угрожало. Ты согласен?
Эрик молчал.
— Мальчик мой, ты согласен? — повторил король.
Принц Эрик кивнул и вышел. Я последовала за ним.
Коронация состоялась через четыре месяца. На ней не было лишь Януария и его драгоценной супруги. Честно говоря, от него не поступало вообще никаких новостей. И на приглашение он не отреагировал, и на горячие письменные извинения со стороны старшего брата ответ не прислал. Пришлось плести гостям что-то о его тяжелой болезни. Гости ехидно улыбались и переглядывались. А мы с Эриком все недоумевали, чего это они? И ведь именно на коронации с нами поделились новыми слухами о судьбе несчастного Януария. Доложили, что его супруга вновь объявилась в столице. И что, подписывая бумаги, она никогда не указывает после своего имени фамилии Гавер. И что, опять-таки по слухам, мадам совершенно не собирается возвращаться в "ту дыру, куда ее запихали эти неблагодарные неотесанные провинциалы".
Прошло еще чуть больше месяца, и наблюдатели заметили неподалеку от столицы эскорт принца Януария. Он направлялся ко дворцу. Мы с Эриком, радостные и волнующиеся, сами встречали блудного сына семьи.
Януарий вышел из кареты. За прошедшее время он изменился. Загорел. Похудел, казалось, еще больше, чем ранее. Взгляд его стал такой взрослый и до безобразия серьезный. Я упорно вглядывалась в его глаза, надеясь обнаружить хоть искорку от той шалости, которая раньше постоянно в них плескалась. И не смогла. Взгляд был холоден, тверд, спокоен. Как острие того меча, которым Эрик когда-то ему угрожал.
