Ника Ракитина - Легенда о заклятье
— У девчонки был дядя, Бертольдо Пацци, — продолжал Висенте, морщась. — Редкостный мерзавец. Довел их до разорения, а после их смерти даже не хотел оплатить похорона…
— А это что? — Кармела указала на крест.
— Орден святого Мицара. Отцу Анхелы за высшие заслуги перед республикой. Впрочем, от разорения их это не спасло. Да и купить этот орден никто не хотел, считали краденым. Впрочем, они бы и не продали. Торресы — гордый род…
Кармела не спросила, откуда у Висенте эти документы, не отказалась принять их. И не смутилась, когда на новоселье в только что отремонтированном доме высокородные гости подхватили тост губернатора: за баронессу Анхелу Торрес — прекраснейшую обитательницу Иты! Если бы настоящая Анхела была жива, ей сейчас было бы столько же, сколько и Кармеле — семнадцать лет.
Кармела не легко и не сразу привыкла к своему новому положению. И хотя ее промахи легко можно было объяснить черствостью дяди — от голода спас, но в воспитании отказал — она часто ловила на себе удивленный взгляд домоправительницы. Другие слуги языки из боязни придерживали.
Утро было чудесное. Жажда работы разрывала тело. Кармела вскочила с постели, звонком вызвала служанку:
— Воду, тряпку, живо!
И, подоткнув подол льняного в кружевах домашнего платья, стала свертывать ковер в спальне.
По темнеющему от разлитой воды паркету скользили солнечные блики, восхитительно пахло мокрым деревом. Покраснели от холода нагие до локтей руки, разгорелось лицо. Отводя локтем взлохмаченные волосы, Кармела с пыхтением ползала коленями по полу. Окно было распахнуто настежь, тянуло сквозняком, шелковые занавески бились, как паруса.
Собрав посреди комнаты тряпкой воду, девушка выпрямилась и довольно вытерла пот со лба, а потом с удовольствием протопала босиком по чистому полу. И тут от двери донеслось беспомощное и возмущенное: "Ах!" Это рыжая Агнесс, подсмотрев за госпожой, от испуга выдала свое присутствие и тут же, путаясь в юбках, скатилась по лестнице в комнату Тересы.
Тереса действовала решительно. В мгновение ока из спальни исчезла грязная вода, взамен ее появились таз и фарфоровый кувшин с кипятком. Окно с треском захлопнулось, занавески опали, наползли тяжелые шторы с золотым рисунком, и в комнате стало темно. Потом зажегся оранжевый фонарик под потолком и свечи на столике. Словно сама собой расстелилась кровать, Агнесс с пыхтением вволокла и бросила на нее охапку пуховых одеял. Кармела, удивленно озираясь, застыла посреди комнаты. Две служанки стащили с нее платье и брезгливо бросили на пол. Потом осторожно, но настойчиво толкнули ее на постель. Подставили таз с горячей водой.
— Что это? Отстаньте!
— Госпожа может простудиться, — сказала Тереса.
— Пол холодный, — подсказала зловреда Агнесс.
— Вот еще! — взвизгнула Кармела, пытаясь вырваться. Служанки держали ее мягко, но крепко.
— Если госпожа не послушается, я пошлю за лекарем.
Кармела безнадежно оглянулась. Служанки действовали умело и быстро. Обмыли ей руки и ноги, вытерли насухо, уложили и крепко держали, пока Тереса растирала ее тело резко пахнущим и жгучим бальзамом. Потом оправила на ней сорочку и стала пеленать в одеяла. После этого пришлось выпить что-то горькое и покорно лечь. Тело горело. Кармела почувствовала, что и вправду заболевает. Под одеялами было душно, в спальне тяжело пахло воском. Агнесс села у кровати и, придвинув подсвечник, тягучим голосом стала читать что-то душеспасительное и невыносимо нудное. Тереса, оглядев все придирчивым взглядом, подгоняя перед собой служанок, удалилась.
— Окно открой, — жалобно попросила Кармела.
— Нельзя, — приторно сладким голоском отвечала Агнесс. — Госпожа должна спать. Три часа… А потом до утра.
— До утра?! — вскрикнула Кармела.
— Госпожа слабенькая… А я почитаю, чтобы не было скучно. Одежду все равно Тереса заперла, и ключ унесла, — совсем другим, ехидным тоном докончила ржавокосая вредина.
"Сбегу, — решила Кармела мрачно. — Сыта по горло. А Рауль?.."
— Позови Тересу!
Агнесс вскочила. Вскоре на лестнице послышались шаги старой служанки.
— Мне жарко, — простонала Кармела.
— Надо потерпеть.
— Я не хочу терпеть! — она попыталась топнуть ногой. Агнесс прыснула. Снизу добежал легкий топот башмаков:
— Дон Хименес к госпоже!
— Ты его впустишь, или я сбегу! — крикнула Кармела, не давая домоправительнице возразить.
— Только через два часа, госпожа, и вы будете лежать, — сказала Тереса неумолимо.
— Он не станет столько ждать!
— А я не могу подвергать вас опасности.
И с каменным спокойствием вышла.
Два часа тянулись немилосердно. Кармела начинала и бросала считать минуты; сглатывая подступающие слезы, грызла край одеяла; пыталась сорвать с себя все, но была укутана так надежно, что не могла пошевелиться. Наконец на лестнице послышался звук шагов. В полуяви Кармела чувствовала, как ее освобождают от груза одеял, обтирают мягким пылающее тело, переодевают в сухое, укрывают, но уже легко, всего одним одеялом, взбивают подушки, расчесывают и красиво укладывают волосы и уходят, тихо притворяя двери. Потом прозвучали еще шаги… Рауль!
… - Месса кончилась, госпожа.
Люди плыли вокруг нее к выходу, служки гасили свечи. А у чаши со святой водой, где толпились дворяне, чтобы протянуть воды своей избраннице или просто незнакомой хорошенькой девушке, стоял среди других Рауль. Не одна из молодых красавиц, позабыв о матери или компаньонке, спешила вперед в надежде, что он услужит именно ей, но граф смотрел мимо. Красавица разочарованно вздыхала и прибегала к помощи других кавалеров. Собор пустел. И тогда Кармела в отчаянном порыве шагнула вперед. Но вдруг поняла, что он ее не узнает. Сердце страшно затрепетало, горячий румянец растекся от щек к шее, она что есть силы рванула с лица вуаль. Те, кто был еще в соборе, удивленно замерли. А Рауль зачерпнул ладонью воды и смотрел на Кармелу чуть исподлобья синим усталым взглядом. И она, точно не доверяя себе, коснулась кончиками пальцев его ладони.
Шкатулка с жемчужиной.
(продолжение)
Вечером домоправительница исполнила свою давнюю угрозу. Кармела, уже полураздетая и готовая ко сну, сидела в кресле перед туалетным столиком в своей спальне, дожидаясь, пока Тереса, как обычно, расчешет ее на ночь. Этот столик был истинным произведением искусства — из потемневшего от старости драгоценного дерева, с резными головками тонколицых кудрявых женщин, с полками, полочками и секретками, с трехстворчатым зеркалом в тяжелой, покрытой золотым венком резных листьев и виноградных гроздьев раме. На его гладкой широкой столешнице прихотливо расположились флаконы с духами, яшмовые баночки с сурьмой, пурпуром, пудрами и притираниями, резные вызолоченные шкатулки с брошками, булавками и бусами; валялись вперемешку ожерелья, браслеты, гребни, заколки и прочие мелочи, столь милые сердцу любой женщины и коими Кармела так упорно пренебрегала. Венчал же это великолепие сервиз для умывания — из бетийского фарфора, тонкий, опаловый, с нежным пасторальным рисунком на каждом приборе. Упершись локтями в столешницу, Кармела сонно разглядывала сервиз и зевала. Обычно проворная, Тереса в этот вечер не торопилась. Медленно извлекала из густых волос Кармелы жемчужные заколки, терпеливо разбирала и расчесывала щеткой каждую прядь, время от времени бросая нетерпеливые взгляды в зеркало, в котором отражались часть комнаты и дверь.
