О'Санчес - Одна из стрел парфянских
Гобой не был трусом, но осторожностью не пренебрегал никогда. С таким мечом шутить нельзя, но и... Надо что-то делать, а главное отвлечь, заговорить зубы...
- Ты что творишь, дед? Канделябр - из царского дворца, знаешь, сколько он...
- Убью. - объявил старик. - Только дернись. Он хватил клинком по столешнице красного дерева и здоровенный треугольник, едва не в ладонь толщиной, с глухим стуком упал на паркет.
- Деньги. - Старик задыхался и видимо поэтому старался говорить экономно. - Десять тысяч. Живо.
Гобой-Новый был тертый мужик и повидал всякое, но чтобы трухлявый пень, да под заклинанием, у него дома разбойничал... Однако факта скепсисом не перешибешь: он к стене прижат, а чертова саблюка у горла дрожит.
- Ладно... дед, осторожнее... нет у меня таких... дам!!! Сейчас дам все деньги...
- Сам... возьму... Иди... в ва-нну... Быстро...
Делать нечего, мужик попятился и на время оказался в безопасности от меча. Сейчас бы... Но как? - на окнах решетки, входная дверь у деда за спиной... Он задницей вперед ввалился в ванную комнату и хотел, было запереться изнутри, но спохватился, вспомнив свойства стариковского меча. Подковылял и старик.
- В ванну лезь.
- Зачем? - Гобой занес, было ногу, но замер: чутье и опыт уверенно подсказывали страшное. - Зачем еще в ванну?
- Пока я... запру... воду наберешь, помоешься, - и чтобы ни всплеска... К-х-хаа...
Нет, врал старик, врал. Он врет!
- Дед, не надо... Ты - убить собрался. Дед, я прошу... Давай спокойно по...
- Лезь.
- Нет. Лучше здесь кончай, хоть напачкаю... Дед, тебе ведь не деньги нужны. Я отдам деньги, отдам. Что еще хочешь, я помогу? Я живой тебе больше пригожусь. Дед, не надо, я ведь не заложу, у меня ведь статья подкирдычная... Чем тебе помочь, я мамой клянусь... Ну, подумай, в натуре, раскинь мозгами?.. Живой я полезнее. А мертвый я – улика.
Старик замер, мысли ворочались медленно, в глазах плавали черные круги. Прощелыга его расколол, что делать?
- Жилье... нужно. Чтоб никто...
- У меня живи. Жене скажу - дед из Вятки приехал... Сколько хочешь живи, ухаживать будем.
(Рано или поздно, заснет ведь, старая гнида... И тогда - никакой меч тебе...)
- Нет. - Старик, похоже, на что-то решился...
- Есть! Есть квартирка, прямо надо мной. С телевизором, с душем. Это моя, я ее для баб снимаю, от Ленки... Дед, там жить будешь, сколько хочешь, как сыр в масле. Никаких забот знать не будешь...
- Стой ровно. Ладно. Пятнадцать, живо. Верну... как чары снимешь...
- Но...
- Убью.
... Через два часа взаимной пытки недоверием, дед обрел себе жилище, как и обещал Гобой-Новый, этажом выше, в однокомнатной квартирке, с унитазом, душем, телевизором, холодильником и галереей порнографических плакатов на всех стенах всех помещений, от кладовки до туалета. Десять тысяч из пятнадцати он вернул Гобою, а пять оставил себе в качестве трофея. Заставил Гобоя снять заклятье. Гобой рискнул спросить старика, как тому удалось нейтрализовать магию, и старик ответил вроде того, что он старый, ко всему притерпелся и поэтому оно хуже действует, но все равно - голова болит и сердце, и что долго терпеть - мучительно крайне, потому и пять тысяч взял, на лечение... Потом старик пообещал оставить ему деньги, меч и барахло, если
Саша (олленьий хрен тебе - Саша, старый ты сидор) похоронит его по-человечески, когда смертный час придет. Чтобы в землю, а не в огонь, в приличной домовине. Гобой, естественно, поклялся, со всей доступной ему искренностью, все исполнить по высшему разряду и, если понадобится, если стариковских не хватит, своих денег не пожалеть. Для такого-то матерого человечищи!..
Оставалось ждать, пока эта облезлая крыса откинет хвост или примерит
паралич, либо инсульт.
Дни шли за днями. Старик не выходил на улицу, продукты, (обязательно и каждый день чеснок) и бытовую дребедень носил ему Гобой, причем старик даже платил ему за это из денег, у Гобоя же и отнятых. Он не смотрел телевизор, не читал газет, а только ел, спал, ходил по комнате, неукоснительно натаптывая положенное им для себя количество шагов, а остальное время сидел у окна и глазел на улицу. Что он там высматривал - неизвестно, но старик все смотрел и смотрел, сколько позволяли глаза, тут же в кресле и задремывал. Конечно, это был слабый дозор, а все лучше, чем никакой.
Восемь месяцев прошло, а проклятый дед, оккупировавший такой удобный «потаскушник», все не умирал... Гобой уже подумывал пристрелить его как-нибудь в удобный вечер, когда тот откроет дверь, да откладывал, надеясь на естественный исход событий... Но однажды его прихватили.
Старик не зря высиживал у окна: ему повезло, и он видел, как подъехал фургончик, с надписью "Булочки от Ежова", как невзрачные мужики в темных плащах и полумасках зашли, а потом вышли, под руки и за волосы волоча обмякшего от ужаса Гобоя, как два олла из дознавателей жезлами сканировали окрестности. Но старик даже в туалете старался не выпускать из рук открытый меч и тот надежно экранировал ауру старика, собственную магическую сущность, остатки заклятий, если вдруг Гобой не вычистил квартиру как следует, и вообще все связанное с колдовством и маной - в радиусе трех метров. Первый меч, оставленный сатанисту Ассаселу, был гораздо мощнее, экранировал на полной зарядке до восьми метров и мог подпитываться маной даже от мертвых тел. Этот, созданный Громом второпях и кустарно, был чуть послабже и запитывался только от живых теплокровных организмов. Но зато старику в свое время удалось сделать гениальное усовершенствование: из убитых им оллов меч высасывал не только их собственную энергию, но и подчистую втягивал и перерабатывал запас так называемой наложенной маны, которой наделялись оллы для выполнения положенных им обязанностей - из магов, воинов, жрецов, метеорологов – меч все жрал, все легко усваивал и был необычайно экономичным. Пролежал в тайнике семь десятков лет без подпитки, он еще оставался заряженным более, чем на половину. И вновь подкатила опасность: Сашку допросят с пристрастием, а значит - надо бежать с насиженного места. Стемнело и ждать больше нельзя.
Старик открыл картонную коробку, доверху наполненную истолченным в сухую
пыль чесноком, и принялся ходить по квартире, густо посыпая все пахучей субстанцией: ни один сканер не сумеет воссоздать хоть сколько-нибудь четкий фантом владельца и структуру его личной ауры. После этого он закупорил пробкой слив в ванной, отвинтил на полную мощность воду, сорвал со стены и поджег несколько плакатов, смятых в единый неплотный ком, подхватил на плечо котомку с уложенными вещами и поковылял к двери. Пока еще Гобой расколется, а пожарные к тому времени затопчут, зальют и загадят все, что возможно...
