Роберт Асприн - За далью волн
Корс Кант не отходил от нее. Вид у парня был изможденный, напуганный.., вполне естественный для того, кто раньше ни разу не участвовал в бою. И еще выглядел он виновато. У него просто-таки на физиономии было написано: «Я знаю уйму тайн».
Сидела ли внутри Анлодды Селли Корвин, или не сидела, но сама Анлодда явно была опытным бойцом. Но кому бы в этом веке взбрело бы в голову обучать женщину боевым искусствам? Даже во времена Питера этим занимались крайне редко — разве что в Америке. И с какой бы стати, ради всего святого, ей притворяться вышивальщицей? Она что-то скрывала, а от Корса Канта помощи в слежке за этой девицей ждать не приходилось.
И Медраут на поле боя как-то потерялся. Опыт с назначением его младшим командиром можно было считать проваленным — он совсем не был похож на того Медраута, с которым Питер проводил тренировку на турнирном поле несколько дней назад. Пока Медраут не нанес ни единого удара. Хир Амрен безо всякой просьбы взял на себя командование людьми Медраута. Воины с радостью восприняли это изменение в субординации. Конечно, на поле боя нужна была твердая рука опытного военачальника.
Все остальные дрались не на жизнь, а на смерть. Либо Селли оказалась более хладнокровной особой, нежели ее представлял себе Питер, либо ее здесь не было.
Ряды разбились на группы, стало похоже на пиршество стервятников, набрасывающихся на свои жертвы. Люди перепрыгивали через падающих в волны павших, морская пена окрашивалась в алый цвет. Похоже, бритты напрочь забыли о римской дисциплине и необходимости выполнять приказы.
Питер схватил Кея за плечо.
— Назад! — крикнул он. Кей прокричал приказ волынщику, тот выдул настойчивую хлюпающую ноту. Бритты неохотно прекратили преследование врагов и отступили.
— Но, принц, победа у нас в руках, мы теперь запросто можем разделаться с ними, — запротестовал принц Бедивир.
— Это если у них нет резерва, — уточнил Кей, — и если нам до смерти охота обнажить собственное ядро, разбив передовую шеренгу.
Судя по усталому тону, ему не впервой было разъяснять стратегические замыслы горячему Бедивиру.
Питер увидел, что юты, рассыпавшиеся по берегу, собираются вместе. Вид у них был далеко не счастливый. Юте-кие военачальники сгоняли своих людей в группы и гнали назад. Вскоре они почти исчезли из виду. А на поле боя появились «санитары» и подобрали тех из раненых, которые подавали более или менее явные признаки жизни.
Кей указал на раненых бриттов. Двое воинов быстро осмотрели пострадавших.
— Похоже, они никак не ожидали такого сопротивления, — выразил свои соображения Кей. — Да, хорошую трепку мы им задали. Теперь они не скоро осмелятся сунуться к нам.
— Не болтай зря, — буркнул Питер. — Голову на отсечение даю, они отступили, чтобы перестроиться и вернуться с подкреплением.
Затем Питер оценил потери. Убиты и ранены пятеро бриттов и трое сикамбрийцев. Троих раненых подтащили к отряду. Была надежда их спасти. А вот у ютов пало пятнадцать человек, если не больше.
Раненые стонали от боли. Мечи и копья нанесли им глубокие раны. «О Господи Иисусе, что же мне с ними делать?» Ни тебе хирургов, ни спасательного вертолета, ни корабля-госпиталя на рейде. Выживут или умрут — как Бог даст. Товарищи, как могли, взялись перевязывать раненых.
— Отпустите их на песок, — распорядился Питер. Небольшая группа воинов под началом Бедивира изъявила желание «осмотреть» убитых ютов. Питер догадывался, что имеется в виду, но запрети он своим людям делать это, он бы поставил под угрозу успех расследования: то есть он бы вышел из образа кровожадного Ланселота. Питер отвернулся к морю и сделал вид, что наблюдает за горизонтом, а Бедивир с кучкой помощников тем временем принялись стаскивать одежду с убитых ютов (а может, чем и похуже занимались).
Кей и остальные воины устремились к выброшенной на песок обгоревшей галере, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. В это время на берег выбрались некоторые уцелевшие матросы с «Бладевведд». Они решились выйти из воды только сейчас, когда бритты прогнали ютов.
— Но что же мы будем делать с трупами? — задал вопрос Питер, ни к кому его особо не адресуя. Он сидел на камне, обросшем ракушками и наблюдал за происходящим.
— Может быть, пожертвовать их Ллиру? — предложил подсевший к нему Корс Кант. Вид у парня был ужасный — кровь забрызгала его с головы до ног — к счастью, чужая, а не его собственная. Юноша бережно прижимал к груди арфу.
— Ллиру? — переспросил Питер.
— Нашему богу моря. Бросим их в море в благодарность Ллиру. Он ведь не утопил нас.
— Это что — обычай такой? — полюбопытствовал Питер. Ему предложение показалось варварским. «Разные культуры, разные обычаи», — урезонил он себя.
Корс Кант пожал плечами. Сейчас он казался совсем мальчишкой, совершенно растерял уверенность в себе. Он ежился на холодном ветру, непросохшая туника облепила его тело, словно паутина.
— Не знаю. Я просто подумал, что так будет лучше. Отдали же на съедение Посейдону спутников Одиссея за то, что они украли и съели быков Гелиоса. Артусу бы такое понравилось, это.., ну, это настоящая классика.
Юноша опустил глаза и принялся отрывать от камня маленькие ракушки и швырять их в воду.
— Смутился ты, как я погляжу, — усмехнулся Питер. — Никогда, небось, не видел раньше, как людей убивают?
Корс Кант был бледнее обычного и едва заметно дрожал. Подобные симптомы Питер много раз наблюдал у множества новобранцев после первого боя. «Пусть болтает, не давай ему замолкать. Шок лучше выговорить, в него нельзя погружаться».
Корс Кант исподтишка глянул на сикамбрийца.
— Ты же знаешь, сам видел, — сказал он негромко. — Моих отца, мать, сестру, тетку и дядю убили. Разве ты не помнишь, как саксы напали на Лондиниум? Ты же командовал войском, которое отбило их. — Голос у него стал грубее, старше. — Государь, прости меня за мой вопрос, но.., кто ты такой?
Питер почувствовал, что краснеет, нервы болезненно напряглись. «Он все знает!» Во рту пересохло, но все же он решил сблефовать. В конце концов Корс Кант ни в чем не мог быть уверен на все сто.
— Я-то знаю, кто я такой. Ланселот из Лангедока. А вот ты кто — еще вопрос.
Правильно, пригвоздить его к этому камню. Убить, пока не проговорился. Рука Ланселота скользнула к рукояти топора, отстегнула от пояса. Он потянул к себе оружие, готовый прикончить зловредного певца. Вдруг Питер окаменел, поняв, что рукоять топора сжимает не кто иной, как Ланселот!
«Господи Боже, что же я творю?» Сделав вид, что вовсе не собирался хвататься за топор, Питер поднял руку, провел ладонью по нагруднику, нашел завязку, как бы подтянул ее. «Вот ведь что странно, — удивился он, — я ведь собирался спросить у парня: „А ты кто такой?“ Заметил ли Корс Кант угрозу? Во всяком случае, юноша неловко заерзал на камне, сглотнул подступивший к горлу ком и уставился на море.
