Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги
Заметив красивую темноволосую словенку, которую никто не спешил уводить, Каллиник шагнул ей навстречу. А она улыбнулась призывно, словно только его и ждала, потом вдруг попятилась и, махнув рукой, побежала в лес с криком: "Лови, гречин!" Царевич бросился следом. Словно лесной призрак, девушка то пропадала среди зарослей, то взлетала на высокие ветви. Забыв обо всем. Каллиник топтал ногами кусты, рубил мечом ветки, пока, наконец, не оказался на топком берегу реки. А словенка уже стояла по колено в воде, и ее сорочка даже не была порвана. Со смехом она окунулась, снова поднялась. Теперь ее стройное тело, обтянутое тонким мокрым полотном, было еще соблазнительнее, чем просто обнаженное. Черные влажные волосы оттеняли бледность ее кожи. "Где она от солнца пряталась?" - мелькнула мысль.
Загадочная, и от того еще более желанная, венедка медленно отходила к заросшему таволгой островку. Голос ее журчал лесным ручейком:
-- Какой ты красивый, гречин! И смелый. Иди сюда, здесь мелко.
Не сняв ни сапог, ни перевязи с мечом, Каллиник шел на ее зов. А дно под ногами становилось все более вязким, быстро уходило вниз. И волосы красавицы были уже не черные - зеленые. Но не было сил даже отвести взгляд от этого белого, словно отлитого из лунного света, тела, от прекрасного лица, зовущего испытать себя, свою удаль.
-- Ты что это делаешь с нашим гостем? Уходи, не то полынью проучу! - раздался вдруг сзади решительный девичий голос.
Не без усилия царевич обернулся. На берегу стояла светловолосая амазонка в белой сорочке и шароварах, заправленных в сапожки, с секирой у пояса.
-- Разве мы теперь не сестры? - обиженно отозвалась русалка. - В такую ночь побаловаться с красавчиком не даешь...
-- Знаю я ваше баловство! Защекочешь или утопишь. А в другую ночь я бы тебя, сестричка, за такое чертополоховым веником по спине...
-- Ну и забирай гречина себе, сестра. Я не жадная, - рассмеялась венедская нимфа и скрылась в воде, только рыбий хвост блеснул серебром в лунном свете.
Едва не оставив сапоги в вязком иле, Каллиник выбрался на берег. Недоверчиво взглянул на амазонку: вдруг еще одна проказливая демоница? Но та приветливо улыбалась ему, держа у лица пучок не любимой русалками полыни.
-- Не узнал меня? Я Виряна-эрзянка[21]. Виряна - значит "лесовичка". К поляницам пристала в прошлом году, когда Ардагаст к нам на Ра-реку[22] пришел... Я хотела с тобой пойти, а тут эта... сестричка. Еле вас догнала. Слушай, пойдем отсюда! Тут комарья полно, а рядом полянка такая хорошая...
Ее курносенькое веснушчатое лицо показалось теперь царевичу очень привлекательным. И поляна, куда она его вывела сквозь густые заросли и бурелом, была хороша: укромная, с густой мягкой травой. И полетели в эту шелковистую траву секира и меч, потом - одежда... Усталые, но довольные, они проснулись на рассвете. Виряна быстро надела сорочку, с благодарностью взглянула на молодого эллина.
-- Какой ты хороший, Каллиник! Как любить умеешь! Ох, и порадовали мы Ярилу... А Синько, жених мой, все-таки лучше. Он не дружинник, пахарь простой, поэтому в поход не пошел. А жаль...
Каллиник отвел взгляд. Вот так. Никому он, царевич без царства, не нужен. Знатные шлюхи, гетеры, рабыни... Даже Клелия, такая добрая и ласковая, раздумала вдруг идти к нему в наложницы и вышла замуж за тихого работящего парня из своего села. Теперь вот эта варварка с края света... И все они считают его хорошим любовником. Что ж, не стоит их винить за то, что не хотят разделить с ним жизнь изгнанника и заговорщика... С небрежным видом он спросил:
-- А что, Ардагаст этой ночью тоже радовал Ярилу с какой-нибудь из вас? Или со словенкой?
-- Что ты! Он и на Ярилу, и на Купалу - только со своими женами. И наша Ардагунда - только с Вишвамитрой. Крепкая у них любовь... А вот Андак - тот случая не упускает.
* * *На юге в этот день тоже праздновали. На Делосе, родине Аполлона и Артемиды, рано утром сошел с корабля Аполлоний из Тианы. Горожане и крестьяне, стекавшиеся к храмам, радостно приветствовали великого солнечного мага. А он неторопливо шел мимо древнего алтаря, сложенного из козьих рогов, к алтарю Аполлона Родителя. Только этот алтарь некогда почитал Пифагор, ибо здесь приносились лишь бескровные жертвы. Почтив память величайшего солнечного мудреца, Аполлоний вошел в ограду храма Артемиды. Вот и громадная старая маслина, а под ней - могила гиперборейских жриц, которые греки зовут Гиперохой и Лаодикой. Гробница еще двоих гипербореек, Арги и Опис - за храмом. У входа в храм гостя уже ждала одетая в белое немолодая жрица, чье лицо хранило еще следу былой красоты без заметных усилий самой женщины.
-- Здравствуй, Аполлоний! Мы все так рады тебе. Именно сегодня, в день Таргелий, когда наш златокудрый бог прилетает из Гипербореи...
-- Только не уподобляй меня Аполлону, дорогая Делия. Не то мне придется сравнивать тебя с Артемидой, а ты уже не та юная охотница, из-за которой я чуть не отказался от путешествия в Индию за солнечной мудростью.
-- Ты мог бы сейчас быть почтенным жрецом Аполлона здесь, на Делосе, - вздохнула женщина. - Писал бы в покое и тишине мудрые книги...
-- ...О том, что мир прекрасен, а его отдельные несовершенства можно стерпеть даже в царствование Нерона. Видно, Аполлону такие книги надоели, и он предпочел сделать из меня бродягу и смутьяна.
-- Скажи хоть, надолго ли ты к нам?
-- Пока не удастся отвести руку Тьмы от храма Лето в Гиперборее.
-- Какой варвар решился посягнуть на него?
-- Увы, для такого кощунства скорее нужно не быть варваром. Пойдем-ка подальше от твоих любопытных прислужниц, хотя бы к маслине, и ты узнаешь, на что способны иные просвещенные и посвященные эллины...
Выслушав рассказ Аполлония, жрица гневно воскликнула:
-- Неужели твои люди еще не убили этого негодяя и святотатца Эпифана?
-- Милая Делия, ты кровожадна, как иудейский сикарий[23]. Об этом мерзавце мы, по крайней мере, знаем, кто он, на что способен и откуда пробирается в Гиперборею. А если его убить, Валент может послать другого негодяя, и мы об этом даже не узнаем. - Маг воинственно вскинул голову. разгладил длинные волосы и бороду. - Они любят ставить опыты! Так вот, мы тоже поставим опыт. И начнем уже сегодня. Вот тут и понадобится твоя помощь. Скажем, так: я - у Пифагорова алтаря, ты - здесь, у могилы гипербореек. Взгляни-ка на мои расчеты...
Вечером праздник был в разгаре. Возле алтаря из рогов юноши, построившись клином, танцевали геранос - танец журавлей, затем бежали вокруг алтаря, а от него - к маслине. При этом жрецы нещадно хлестали парней бичами, а те улыбались, показывая светлым богам силу духа. Были среди этих ребят и греки, и фракийцы, и даже покрытые татуировкой агафирсы из Данкии: перед Аполлоном-Солнцем все равны. В храме Артемиды девичий хор исполнял гимны гиперборейским девам, сочиненные некогда Огеном - не то варваром-ликийцем[24], не то гипербореем. Юноши, достигшие возраста воинов, и девушки-невесты клали пряди своих волос на могилу Гиперохи и Лаодики.
