Александр Етоев - Обратная сторона Земли
— Кто вы, Александр Николаевич?
— Я? Внучатый племянник одной престарелой ведьмы. Помнишь — маленький камешек в столовой при «Коммунальщике»?
Он замолчал, хотел сказать что-то еще, но, устало махнув рукой, повернулся и растворился в стене.
13
На склоне лесного холма, где Князь скрывался в землянке, время остановилось, запутавшись в сосновых корнях и листьях зацветшей таволги. Вечерами, когда лес успокаивался, он делал набеги на пригород и, затаившись, ждал, пока в окнах не загорится свет. Ждал подолгу, долго смотрел на чужую непонятную жизнь, на старух, копошащихся, как кроты, в огородах, на скучных молчаливых хозяев, на их тощих жен и детей, на беспородных собак, гоняющих по дворам кур. Он смотрел на них с завистью.
Волчья жизнь утомляла. После прощанья с тюрьмой и последнего разговора со Змеевым боевой его пыл поубавился. Бесцветная повседневность изгнания стирала волшебные краски. Все опасные приключения, которые он пережил в эти дни, сделавшись воспоминаниями, потускнели и уже не казались правдой.
На третий день он не выдержал. Над городом били молнии и стояла стена воды. Здесь, на склоне холма, повисла душная темнота, и эхо громовых раскатов металось между стонущими стволами.
На дороге у косого навеса в луже стоял автобус. Пассажиров не было никого. Водитель, сгорбившись за рулем, курил и читал газету. Князь хотел пройти мимо, но порыв ветра с дождем и сверкнувшая за спиной молния подтолкнули его к машине. Князь не знал, зачем едет в город. Двухдневное сидение в землянке, молчание и тяжелые сны убили чувство опасности. Наверное, он бежал от себя.
У моста на остановке «Гора» в автобус вошли двое. Они косо посмотрели на Князя и уселись на переднем сиденьи. Уныло гудел мотор, уныло струи дождя стекали по запотевшим стеклам. Стало совсем темно. Тучи, стелясь над землей, напирали одна на другую, тень накладывалась на тень, и плотное покрывало из тени, прошитое дождевыми нитями, ложилось на город и на дорогу. Автобус, словно тяжелая лодка, прокладывал дорогу вперед. За стеклами проплывали тени — дома ли или прибитые к земле тучи — что-то бесформенное и бессветное громоздилось по сторонам.
Князь задумчиво всматривался в непогоду. Однотонная музыка за стеклом пыталась его усыпить. В автобусе было тепло и пахло разогретой резиной. Часы на руке у Князя остановились еще в тот день, когда он расстался с камнем. Он так и не собрался их завести, а потом и вовсе забыл. В тюрьме, как и в изгнаньи, жизнь находится под покровом вечности и время не имеет значенья. И все-таки он ощутил, что невидимые стрелки часов словно намертво припаяны к циферблату и путешествие сквозь дождливый мир что-то уж больно затягивается. Когда водитель в последний раз открывал двери? Князь не мог точно сказать, хотя и вздрагивал первое время, ожидая, что вместе с дождем в автобус ворвется стража. Он посмотрел на кабину, но водителя не увидел
— мешали затылки тех двоих, что влезли после него. Плечи их были плотно прижаты и раскачивались вместе с автобусом, как широкий спаренный маятник с головами вместо чугунных гирь. И вдруг за мельканием спин Князь заметил, что еще один пассажир находится, кроме них, в салоне. Человек смотрел на него со стекла кабины водителя, с белого квадрата бумаги, и на знакомом лице отпечатались усталость и страх. Сиденье под Князем сделалось горбатым и твердым. Он заворочался, прикрывая руками лицо, чтобы двойник на стекле не признал в нем своего отражения. Сверху на печатной листовке была крупная надпись: «Разыскиывается» — и под ней, мельче, — описание примет беглеца. Рост, возраст, одежда — все, что требуется при розыске. Князь понял, что влип. Достаточно тем двоим обернуться, чтобы призрак возвращенной свободы лопнул, как воздушный пузырь, и все повторилось снова: тюрьма, ночные кошмары и расплата за несовершенное преступление.
Близко ударила молния, и белая изломанная стрела пронзила дождливую стену. Уши заложило от грохота, автобус дернулся в сторону, словно уворачиваясь от удара. Молчаливая двоица впереди, не сговариваясь, посмотрела на Князя, и то, чего он себе не желал, по-видимому, случилось. Его узнали. Это было заметно сразу по напряженному изгибу их спин и белым вздувшимся желвакам на плохо побритых щеках. Князь прикинул: расстояние до задней площадки можно преодолеть прыжком, раздвинуть гармошку дверей — тоже дело нехитрое. Он передвинулся на сиденье к краю и держался за железную спинку, не спуская глаз с тех двоих. Выждав еще секунду, он рванулся по проходу к площадке, и тут новая вспышка ударила его по глазам. Автобус резко затормозил, пол ушел из-под ног, потом накренился круто, и потерявшего равновесие Князя отшвырнуло прямо к кабине. Он уперся рукой в металл, попытался встать, но два сильных, тяжелых тела навалились на него сверху. Один из них коленями зажал Князю шею, другой удерживал ноги и заламывал руки за спину. Князь понял, что проиграл. Силы были неравные. Острое колено давило, дыхание давалось с трудом, еще минуту, не более, он может сопротивляться, а дальше…
Его выручила судьба. Автобус опять качнуло, и тот, что сдавливал горло, отвалился и, переломившись углом, со стуком ударился об кабину. Второй от неожиданного толчка тоже ослабил хватку, и Князь, вывернувшись из-под противника, вскочил и ударом ноги загнал его между сиденьями.
Тот, что застрял у кабины, мыча поднимался на ноги. Лицо его было разбито, он судорожно водил руками, пытаясь отыскать под сиденьем какой-нибудь тяжелый предмет. Наконец, ему повезло, он отодрал от пола короткую металлическую полосу и занес ее, словно саблю, чтобы атаковать Князя.
Князь сплюнул кровавый сгусток и приготовился отразить удар. Он отступил назад и только сейчас заметил, как по стеклам и стенкам автобуса мечутся багровые отсветы. Он сначала не понял, в чем дело, потом взглянул за кабину и увидел пылающий факел, выедающий в тучах дыру. Пламя стояло стеной, нависало над крышей машины, и кровавые языки огня слизывали с деревьев листья. Автобус стоял на месте, упершись в опаленную стену. В кабине никого не было. Дверца была открыта, и дождь вперемешку с пеплом заливал водительский пульт.
Зачарованными глазами Князь смотрел на огненную стихию. О противниках он позабыл, новая опасная сила была пострашней тюрьмы. Лопнуло боковое стекло, горящая оконная рама, свалившись откуда-то сверху, рассыпалась красной крошкой. В кабине затлела кожа. Едкий противный дым, извиваясь желтыми змеями, полез через щели в салон. Князь вспомнил про бензобак. Когда до него доберется пламя, лежать ему обугленной головешкой в этом железном гробе. Он бросился к передней площадке. Рукой прикрывая голову, навалился на горячую дверь. Та под тяжестью подалась, и Князь уже был на свободе, когда почувствовал у себя на груди чью-то жесткую хватку. Его обхватил тот, которого он ударил ботинком. Он хрипел, брызгал слюной и бормотал на ухо Князю:
