Анджей Сапковский - La Maladie
«Тристан, — думала Изульт, — теперь я знаю, что была с тобою счастлива. Несмотря ни на что. Пусть даже, будучи со мной, ты все время думал о другой. Ты так редко называл меня по имени. Обычно ты называл меня „Госпожа“ или „Вы“. Ты так старался не ранить меня. Ты так старался, ты столько вкладывал сил, что именно этими усилиями ты ранил меня больнее всего. И все-таки я была счастлива. Это ты подарил мне счастье. Ты дал мне золотые огни, искрящиеся под веками. Тристан…».
Бранвен глядела в окно, на корабль, выплывающий из-за мыса. «Быстрее,
— думала она. — Быстрее, Кахердин. Резче к ветру, Кахердин. Спеши на помощь, Кахердин, спеши. Спасай нас, Кахердин…».
Но ветер, который дул три дня подряд, морозил и хлестал мелким дождем, стих. Взошло солнце.
«Они все, — думал Тристан. — Они. Изульт Белорукая. Бранвен. Моргольт… И теперь я… Изульт, моя Изульт… Но какой же парус у корабля… Какого цвета?…»
«Мы все, будто стебли травы, что цепляются за край плаща, когда идешь через луг, — думала Изульт. — Мы все — стебли травы на твоем плаще, Тристан. Через мгновение ты отряхнешь плащ и мы будем свободны… и нас подхватит ветер. Не заставляй меня глядеть на эти паруса, Тристан, муж мой. Прошу тебя, не заставляй».
«Жаль, — думал Тристан. — Жаль, что я не узнал тебя раньше. Зачем судьба погнала меня именно в Ирландию? Из Лайонесс гораздо ближе до Арморика… Я мог узнать тебя раньше… Жаль, что я не мог тебя любить… Жаль… Какой же парус на этом корабле? Жаль… Как бы я хотел проявить к тебе любовь, госпожа. Добрая моя Белорукая Изульт… Но не могу… Не могу…».
Бранвен повернулась лицом к гобелену и затряслась от плача. Значит, и она тоже слышала.
Я обнял ее. Клянусь всеми тритонами Лира, как проклинал я свою медвежью неуклюжесть, свои суковатые лапищи и шершавые кончики пальцев, цеплявшиеся за шелк, как рыбацкие крючки. Но Бранвен, попав ко мне в объятия, заполнила собой все, исправила ошибки, закруглила края — будто волна, что смывает следы копыт на песчаном берегу. Внезапно мы стали единством. Внезапно мне стало ясно, что мне нельзя ее потерять. Ни за что, ни за какую цену.
Над ее головой, прижатой к моей груди, я видел окно. Море. И корабли.
«Ты можешь проявить ко мне любовь, Тристан, — думала Изульт. — Прежде, чем я тебя потеряю, прояви ее. Один-единственный раз. Я так хочу этого. Не заставляй меня высматривать парус. Не проси, чтобы я сказала, какого он цвета. Не заставляй меня, чтобы в твоей легенде я сыграла роль, которую не хочу играть».
«Не могу… — думал Тристан. — Не могу. Изульт Златокудрая… Как мне чудовищно холодно… Изульт… Изульт… Моя Изульт…».
«Это не мое имя, — подумала Изульт. — Это не мое имя».
— Это не мое имя! — крикнула она.
Тристан открыл глаза, осмотрелся, перекатив голову по подушке.
— Госпожа… — прошептал он свистящим голосом. — Бранвен… Моргольт…
— Мы все здесь, — очень тихо сказала Изульт.
«Нет, — подумал Тристан. — Здесь нет Изульт. А значит… все так, словно никого и не было».
— Госпожа…
— Не проси меня… — прошептала она.
— Госпожа… Пожалуйста…
— Не проси меня глядеть на парус, Тристан. Не заставляй меня сказать тебе…
— Прошу тебя… — напрягся он. — Прошу…
И тогда он сказал это. Совсем иначе — Бранвен вздрогнула в моих руках.
— Изульт.
Она улыбнулась.
— Я хотела изменить ход легенды, — очень спокойно сказала Белорукая.
— Какой безумный замысел. Легенду изменить нельзя. Ничего изменить нельзя. Почти ничего…
Она замолчала, поглядела на меня и Бранвен, все еще стоящих, обнявшись на фоне гобелена, на фоне яблони Авалона. Она улыбнулась. Я знал, что никогда в жизни не забуду эту улыбку.
Медленно-медленно она подошла к окну и стала, уперев обе руки в остроконечные арки.
— Изульт, — простонал Тристан. — Какого… Какого цвета…
— Белого, — ответила она. — Белого, Тристан. Белоснежного. Прощай.
Она повернулась, и не глядя на него, ни на кого не глядя, вышла из комнаты. В тот момент, когда она вышла, я перестал слышать ее мысли. Мне был слышен только шум моря.
— Белые! — воскликнул Тристан. — Изульт Златокудрая! Наконец…
Голос погас, точно задутое пламя свечи. Бранвен вскрикнула. Я подбежал к нему. Тристан еще шевелил губами и пытался приподняться. Я придержал его и легким движением ладони заставил лечь на подушки.
— Изульт, — шептал он. — Изульт. Изульт…
— Лежи, Тристан. Не поднимайся.
Он улыбнулся. Черт, я знал, что никогда не забуду эту улыбку.
— Изульт… Я должен сам увидеть…
— Лежи, Тристан.
— …этот пар…
Бранвен, стоящая у окна, там, где только что стояла Изульт Белорукая, громко зарыдала.
— Моргольт! — крикнула она. — Этот корабль…
— Знаю, — ответил я. — Бранвен…
Она отвернулась от окна.
— Он мертв.
— Что?
— Тристан умер. Только что. Это конец, Бранвен.
Я поглядел в окно. Корабль был ближе. Но все-таки слишком далеко.
Слишком далеко, чтобы увидеть цвет паруса.
Я встретил их в большом зале, там, где нас встречала Изульт Белорукая. В зале, где я отдал к ее услугам свой меч, чтобы она распорядилась моей жизнью. Что бы это ни означало.
Я искал Изульт и капеллана, а нашел их.
Их было четверо.
Один валлийский друид по имени Виррддиддвг, бодренький старичок, сказал мне когда-то, что намерения человека, пусть даже искусно скрываемые, выдают две вещи — глаза и руки. Я вгляделся в глаза и руки рыцарей, стоявших в большом зале.
— Я сэр Марджадок, — начал самый высокий. На его плаще был герб — на красно-синем поле две черных кабаньи морды с серебряной окантовкой. — А это добрые рыцари Гвидолвин, Аноэт и Дегю оп Овейн. Мы прибыли из Корнуэлла с посланием к сэру Тристану из Лайонесс. Проведите нас к нему, господин рыцарь.
— Вы опоздали, — сказал я.
— Кто вы такой? — наморщил лоб Марджадок. — Я вас не знаю.
В этот момент вошла Бранвен. Лицо Марджадока сморщилось, злость и ненависть выползли на нем, как две змеи.
— Марджадок.
— Бранвен.
— Гвидолвин, Аноэт, Дегю. Не думала я, что когда-нибудь вас увижу. Ведь говорили, что Тристан с Корвеналом прикончили вас тогда, в Моренском лесу.
Марджадок оскалил зубы в злобной усмешке.
— Неисповедимы пути Господни. Я тоже не думал, что когда-нибудь увижу тебя, Бранвен. Тем более здесь. Ну хорошо, ведите нас к нему. То, что мы должны ему передать, не терпит отлагательства.
— С чего это такая спешка?
— Ведите нас к Тристану, — злобно повторил Марджадок. — У нас дело к нему, а не к его слугам. И не к сводницам королевы Корнуэлла.
— Откуда ты прибыл, Марджадок?
— Я уже говорил. Из Тинтагель.
