Дмитрий Билик - Жестяная корона (СИ)
Отец Гранквиста, сир Джонас Энт, сердечный порыв сына не одобрил. После нескольких ни к чему ни приведших разговоров, папаша по сути лишил нерадивого отпрыска всех энтийских земель и денег, считая, что тот опозорил семью Энтов. Четыре долгих года Гранквист и Алитори жили на оставшиеся средства семьи Барноул. Поговаривали даже, что в замке Сов нет слуг, а леди, когда ее кухарка Бонта мучается ногами, готовит сама. Возможно, часть слухов была правдивой. Налогов с болотных земель собиралось крайне мало, а многие любопытные гости замечали, что некогда увешанная фамильными украшениями Алитори с каждым разом одевается все проще и туалет у нее все беднее. Именно в это время у Гранквиста и Алитори родился сын — Эдвар, худенький и бледный мальчик, лицом и гордым взглядом пошедший в отца, а слабым здоровьем и частой болезненностью — в мать.
Через четыре года после того как Гранквист Энт стал лордом долины Кричащих Сов, из столицы прибыла одновременно печальная и радостная весть. Скончался гневный сир Джонас Энт и Отцом семьи стал Эдмон, обожавший родного младшего брата Гранквиста со времен детства. В долину Кричащих Сов потекло золото древовидной семьи, которое тратилось Гранквистом направо и налево, бездумно и бесцельно. Кое-что, впрочем, перепало и на благоустройство — были переделаны северные врота замка, построена мельница на единственной местной речушке, возведен новый храм Трех Богов (хотя уже в то время королевство было заражено церковью Единого Бога). Неизвестно, может, деятельность родного брата нового Отца семьи Энтов пошла и дальше, но не сложилось. Не дал благословения Единый Бог, или один из Трех Богов (ибо только в последних и верил Гранквист, считая новую религию ересью), но ровно через два года после смерти старика Джонаса и ровно через шесть лет после собственного бегства, Гранквист Энт скончался. Безутешная вдова осталась одна вместе с пятилетним Эдваром.
Хотя говорить об одиночестве леди представлялось не очень справедливо. Конечно, с одной стороны, Алитори была презираема не только бывшей женой Гранквиста, но и всей женской половиной семьи Энтов, к которой она теперь хоть и формально, но принадлежала. С другой — малолетний Эдвар вкупе со своей матерью обрел самого могущественного союзника в королевстве, на которого лишь мог рассчитывать — сира Эдмона. Любовь Отца Энтов к брату перекинулась на его сына, в котором Эдмон с каждым годом все больше видел от Гранквиста (к слову, мальчик действительно являлся точной копией родителя, за иключением разве что бледной светлой кожи). Поэтому ровно до тринадцати лет Эдвар жил вместе с Алитори, снабжаемый из столицы не только всем необходимым, но и сверх того, зачастую даже лишним. На четырнадцатом году жизни «по причине прохождения необходимой военной подготовки» мальчика увезли к дяде. Там он действительно первые полгода изучал тактические трактаты, бился с мастерами по фехтованию на деревянных мечах, даже участвовал в скачках на настоящих боевых конях. Но постепенно все сошло на нет. Сиру Эдмону было важно, чтобы мальчик попросту оставался рядом, потому что к тому времени, старик полюбил его, как родного сына. Сам Эдвар довольно скоро понял свое особое положение и от былой учебы, навязанной дядей, оставил только изучение военных трактатов. Домой, в долину Кричащих Сов мальчика все же изредка отпускали, но ненадолго. Казалось, Эдмон Энт не может надолго обходиться без общества своего племянника.
И вот теперь, после вхождения в совершеннолетие, сир Эдвар Энт, новый лорд долины Кричащих Сов, должен был приехать в свое родовое имение, чтобы вступить в права наследования.
Крафтер Боули, верховный пересмешник его светлой особы лорда Долины Сов, как он сам себя величал, или скоморох Крафти, как окликали его другие, важно замолчал. Рассказанная история о семье Эдвара Энта, нового господина Иллиана, вытекала из его уст как величественная сага. Надо сказать, Крафти действительно являлся большим искусником в тех делах, где надо было почесать языком. Хотя выделялся шут больше своим вычурным поведением.
Утром, когда Иллиан явился пред светлые очи будщего господина, Эдвар сидел вместе со своим дядей, что-то бурно обсуждая. Крафтер лежал на холодном полу, нисколько не боясь простудиться, и с самым спокойным видом ковырялся в носу. Завидев рыцаря, тот радостно помахал рукой, впрочем, не думая даже подняться на ноги, и стал причитать, дескать, лорды ведут настолько скучную беседу, что ему приходится развлекать себя самому.
Что и говорить, фигура пересмешника являлась самой что ни на есть любопытной. Но гораздо важнее другое — идея предложить рыцаря на роль телохранителя лорда тоже принадлежала ему. Именно Крафтер и был той тенью, которая в ответственный момент склонилась над ухом Эдвара. На многочисленные вопросы Иллиана, с какой целью пересмешник это сделал, тот отвечал различными шутками.
К тому же, у маленького лорда уже был телохранитель, превосходивший Лейтли не только в боевом опыте, но и в физических данных. Мойно, человека без фамилии по прозвищу Черепаха, нанял сир Эдмон, как только Эдвар приехал к нему на обучение. Поговаривали, что Мойно служил наемником то ли у восточных варваров, то ли у северного народа. Внешности он был выдающейся — шестифутовый гигант с короткими пшеничными волосами и длинными усами. Лицо приятное, с таким только трактирщиком работать, но вот глаза, словно воды Северного моря. За все время пути Черепаха ни на минуту не отходил от лорда, изредка недовольно бросая взгляд на Иллиана, как на дилетанта и совсем не говорил. Может, он не понимал кантийское наречие, может, был немым, а может и то и другое.
Сейчас Мойно ехал впереди маленького лорда, сверкая своим нагрудником на полуденном солнце — к слову, единственным доспехом, который он носил, и собственно за который и получил свое прозвище. Иллиан должен был на своей лошадке следовать за мальчиком, но Эдвар то и дело оборачивался и заговаривал с ним. Невольно приходилось догонять сеньора, что осложнялось узкой дорогой и долговязым Крафти, двигавшемся по левую руку от лорда.
— И неужели вы столько лет не были дома? — удивился Эдвар.
— Лейтлифорд больше не является моим домом, — вежливо ответил Лейтли.
— У бродячей собаки дом там, где поставят миску с едой, — вполголоса ответил Крафти, однако и лорд, и Иллиан его услышали.
— Сир Боули, не все люди, носящие оружие, более того, умеющие с ним обращаться, могут проглотить подобные слова, — заметил Иллиан.
— О, добрый сэр рыцарь, я это прекрасно знаю, — рассмеялся Крафти. — Я всегда знаю, каким людям и что я могу говорить. Например, подобные слова никогда не вырвались бы из моих уст, будь я наедине с Черепахой.
