Вольфганг Хольбайн - Месть нибелунгов
— Мы должны пойти вперед. Гелен и сам поможет Иону.
— Но ведь тогда они будут добираться до замка целую вечность, — запротестовал Сигурд. — Если мы все возьмемся дружно…
— Мы вдвоем дойдем до замка к вечеру и вышлем всадника, который подберет Гелена и Иона. Король и королева уже волнуются, а мы должны в первую очередь думать о них.
Сигурд хотел было возмутиться, но Гелен и Ион взглядом показали ему, что спорить не стоит.
Сигурд высоко ценил Эолинда как советника, учителя и друга. Но временами он удивлялся тому, что старик настаивает на соблюдении придворного этикета. Гелен и Ион были друзьями Сигурда, но ни один из них никогда не решался прямо заговорить с Эолиндом. Кроме того, старик заботился только о принце и в случае опасности без сожаления оставил бы друзей своего подопечного в беде.
— Ну? — спросил Эолинд, требуя поторапливаться.
Сигурд виновато кивнул друзьям.
— Как только мы доберемся до замка, сразу же вышлем вам помощь.
Гелен и Ион смотрели на него без осуждения и злобы.
Сигурд и Эолинд некоторое время молчали, направляясь к замку. Время от времени исландский принц украдкой бросал взгляды на своего учителя, но тот делал вид, что не замечает этого — такова была его роль в игре взаимоотношений с сыном короля.
Эолинд был странным стариком. Эльза и Гернот рассказывали, что он был частью замка и уже много поколений служил королям Исландии, воспитывая их детей. По его огрубевшему лицу, покрытому седой щетиной, которую он и не пытался сбривать, трудно было определить, сколько же ему лет. Сигурд не встречал в Исландии человека, который был бы настолько стар. Хотя время уже выказывало власть над телом старика, его руки еще могли отпускать звонкие пощечины, а голос был настолько уверенным, что возразить Эолинду не решались даже воины и военачальники. Король тоже прислушивался к словам советника, который никогда не говорил о прежних правителях, как бы его ни просили об этом.
Наконец Сигурд не выдержал:
— Что ты имеешь против Гелена и Иона?
Эолинд даже не взглянул на него, сосредоточившись на дороге.
— Я не должен ничего против них иметь.
— Они мои друзья, и я хочу, чтобы ты относился к ним с уважением.
На лице Эолинда мелькнула улыбка.
— Мой принц, вы можете требовать уважения к себе, но не уважения к другим. Чего бы вы потребовали еще — уважения к камням или деревьям?
— Но почему ты уважаешь меня, а вот моих друзей — нет?
— Вы принц. Ваша воля и ваше благополучие — вот моя задача.
Сигурд немного задумался, а затем ответил:
— Тогда ты уважаешь не меня, а ту роль, которая была дана мне при рождении.
— Да, так и есть.
Эолинд сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся, словно он не понимал, что своими словами может обидеть принца.
Сигурд остановился. Через пару секунд Эолинд заметил озабоченность на лице своего воспитанника и тоже замер на месте, глядя на принца.
— Если вы желаете, мы, конечно, можем немного поспорить по этому поводу, но нам нельзя замедлять ход. Я уверен, что родители хотят видеть вас за ужином.
Сигурд с раздражением продолжил путь. Ему не нравилось, когда Эолинд им командовал, но, с другой стороны, он не мог ему не подчиниться.
— Неужели я для тебя совсем ничего не значу?
Эолинд плюнул на дорогу.
— Как человек? Ничего. Как принц? Все.
Сигурд не понимал старика.
— Значит, ты бы служил любому другому принцу? Я, признаться, разочарован.
Эолинда, казалось, нисколько не смутило заявление юного принца.
— Это потому, что у вас нет никаких обязательств. Как я могу становиться зависимым от личных симпатий? Должен ли я отказать королю в служении, если глупость его сына не на шутку раздражает меня? Нет, конечно. Ко мне приводят принцев и принцесс, а я забочусь о них.
— Я только надеялся, что ты… я имею в виду, с годами…
Эолинд громко вздохнул. Он знал эти разговоры принца.
Мальчик был сильным, как дрык, но обидчивым, как девчонка. Мать воспитывала его на книгах, а не на бычьей крови, как полагается воину.
— Вы ищете понимания там, где в нем нет необходимости. Если вы не можете различить дружбу и долг, то какая вам разница, первое это или второе?
Сигурд знал, что он получил все ответы, которые готов был дать ему Эолинд по этому поводу.
— Ты еще будешь скучать по мне, когда я уеду в Данию, — с обидой в голосе пробормотал юноша.
— Интересно, кто будет больше огорчен: я — в связи с вашим отъездом или датчане — по поводу вашего прибытия?
Настроение Сигурда заметно улучшилось. Он с самого начала года ждал своей первой большой поездки за море.
— Я слышал, что датчане играют совсем в другие игры, чем мы. И у них есть музыкальные инструменты, издающие звуки, которых ты никогда не слышал! А их мед заправлен специями и жжет язык!
Эолинд рассмеялся.
— Вы этого хотите? Чтобы мед жег вам язык? Что ж, думаю, вам будет очень хорошо у короля Дагфинна.
Пауза со стороны Сигурда затянулась, и Эолинд сразу же понял, о чем тот думает.
— Да, вам будет хорошо у короля Дагфинна, Сигурд. Именно у короля, при дворе, — подчеркнул старик. — И это не просьба. Учтите, я не хочу, чтобы мне пришлось говорить об этом с вашим отцом.
Сигурд поднял несколько камешков и стал бросать их в лес слева и справа от дороги. Медленно опускалась тьма, и от земли поднимался холод.
— Ну что мне делать при дворе? — проворчал Сигурд. — Все замки похожи. Так все говорят! И ты же знаешь Дагфинна! Он будет обращаться со мной, как с благородным конем, которым всем хвастаются.
— Вы принц Исландии и гость при его дворе. Вы ни в чем не будете испытывать недостатка.
— Но в том-то и дело! Эолинд, я не хочу, чтобы утром ко мне в спальню заходил слуга и мыл мне ноги! Я хочу познакомиться с людьми, которые ниже меня по рождению!
— Вы хотите посмотреть на шлюх и на воинов, от пьянства разбивающих себе кружки об голову, а потом валяющихся в луже собственной крови? Вы хотите оказаться там, где рука быстро тянется к мечу, а ночью не нужно спать?
Сигурд чувствовал себя захваченным врасплох.
— Откуда… откуда ты знаешь?
Эолинд засмеялся.
— Вы хотите того, чего хочет каждый мальчик, который начинает ощущать свое превращение в мужчину. Это называют свободой. А в вашем случае это свобода совершать глупости.
— Как ты думаешь, папа мне позволит?
Эолинд покачал головой.
— Ни в коем случае. И не только из-за переживаний о вас — ваша мать собственноручно заколола бы его ножом, если бы с вами что-то случилось.
— Мама всегда слишком много беспокоится.
