Игорь Ковальчук - Бессмертные
— Ты очень любила его?
— Ну конечно же! — вспылила она, на мгновение опуская руки. Ни единой слезинки — только покрасневшие глаза. — Ведь он — мой родственник!
— Родственник?
— Да. Пятиюродный прадед. Руин слегка опешил.
— Да уж… Степень родства.
— При чем тут степень родства?! Да хоть десяти-юродный! Мы с ним в одном клане, значит, считай, брат и сестра!
Во взгляде принца вспыхнул странный огонек. Он сжал ее руку.
— Послушай, вначале надо подумать о том, как тебе спастись. Потом будешь горевать о гибели родственника. Держись.
Со сказанным трудно было не согласиться. Реневера сделала над собой усилие.
— А что, у меня есть шанс?
— Шанс есть всегда… Во имя Вселенной, зачем же вы вообще сюда полезли? Ведь это не игрушки. По нашим законам властитель, застукав вас в своем замке, может сделать с вами все, что угодно.
В лице девушки что-то изменилось.
— Случайно, — сказала она. — Нас занесло. Ошибка в заклинании перемещения.
Руин внутренне напрягся. Он не понимал, почему ему показалось, будто собеседница немного кривит душой. Но об этом не хотелось думать, и принц задвинул неподходящие мысли поглубже, решив, что это, в конце концов, не его дело. Даже если двое путешественников с Белой стороны хотели пошарить в сокровищнице, это ничего не значит. Он — не казначей, не обязан стоять на страже отцовских денег. Кроме того, долг мужчины — верить красивой девушке даже тогда, когда она сама себе не верит. Чары красавицы с Белой стороны ошеломили молодого человека, и он понимал — неважно, почему эти искатели приключений оказались в Провале, важно, что он смог встретиться с Реневерой.
Теперь он взглянул на нее, как не смотрел еще ни на одну женщину. Да и не на кого ему было так смотреть. Все провальские женщины, которые прежде встречались ему, были на его вкус чересчур обычными. Кроме того, все они были напрочь лишены собственного достоинства, и неважно, в чем это выражалось — в неоправданной боязни слово сказать или глаза поднять от пола, или, наоборот, в запредельной вольности поведения, даже развратности. И то и другое вызывало у принца неприязнь. Руин протянул руку, убрал с лица Реневеры белокурые пряди, про вел по щеке, нежной, как лепесток розы.
Девушка смотрела на мужчину растерянно и очарованно. Его глаза показались ей черными, как ночь, но теплая, ласковая, расцвеченная звездами. Уютная бездна, в которую хотелось погрузиться навсегда, словно в объятия отца. Золотистые искры, казавшиеся ей осколками ласкового смеха, завораживали, как течение реки в солнечной ряби. Она подставила ему щеку и поразилась, насколько нежно его прикосновение. Реневера и сама не заметила, как оказалась в кольце рук Руина, а он не заметил, когда в первый раз провел рукой по ее груди и бедру. Ощущение упругой теплой кожи под ладонью отдалось жаром, и принц на миг закрыл глаза. Оно было поистине сладостным.
Он и не заметил, как коснулся губами губ, и ее аромат обдал его чуткие ноздри таким предощущением радости, что он почти потерял голову. Отступать уже не хотелось, да и было невозможно, и молодой человек обнял гибкое тело девушки руками и прижал к себе. Она не сопротивлялась, в ней не чувствовалось ни отвращения, ни равнодушия. Все было совсем иначе, чем с провальскими женщинами. Инстинктивно Руин почувствовал, что податливость Реневеры не имеет никакого отношения к легкомыслию. Она поступала естественно, делала лишь то, что в данный момент хотела.
А часом позже они лежали рядом на скомканных простынях, он гладил ее плечо и, немного смущенный, понимал, что говорить о только что произошедшем будет нетактично. Реневера отдыхала, закрыв глаза, и ее полудетское личико казалось изысканным украшением, вырезанным из кости мастером-ювелиром. Завитки волос на белой коже едва выделялись, и он подумал о том, как бы ей пошел провальский женский головной убор — расшитая золотом темная лента и черная вуаль на волосах.
— Ты хочешь пить? — спросил принц неожиданно.
— Хочу, — сказала она. — И есть тоже.
Что ж, я могу приказать принести ужин, — рассмеялся Руин и постучал пальцем по деревянной основе ложа.
Из- под кровати высунулась пушистая шевелюра гремлина. Он потянул носом и уставился на принца глазками-пуговками.
Росту в гремлине едва набралось бы на фут (самые крупные особи достигали роста полутора футов), меховые ручки и ножки, чуть вытянутая мор дочка, немного похожая на человеческую, и потешное выражение глаз. Несмотря на свой малый рост, гремлины обладали удивительной силой и сноровкой в обращении с вещами, много тяжелее и больше собственных размеров — со шваброй, подносом, сундуком.
— Ужин, — приказал Руин.
— Мигом, хозяин, — пискнул тот и пропал.
— Он пошел не через дверь? — с интересом спросила Реневера.
— Нет. У них какие-то свои ходы. Лазы. — Он помолчал, украдкой любуясь бликами пламени свечей, дрожащими на матовой коже, на плавных изгибах и впадинках совершенного женского тела. Потом вздохнул и накинул на нее снятое платье. — Ты прекрасна. Но когда я смотрю на тебя, я перестаю думать.
Она открыла глаза.
— О чем тебе сейчас надо думать? — лениво спросила она.
— О том, как вытащить тебя отсюда.
Он воспринимал ее теперь как свою девушку, за которую в ответе, которую обязан вытащить из любой беды. Провальские женщины по традиции должны были оставаться безынициативными и пассивными, словно и в самом деле представляли собой лишь часто достояния мужчины. Это давало сильной половине уйму прав — но налагало и немало обязанностей. Руин осознавал, что лежащая рядом с ним женщина не является и не может являться «достоянием», но привычно собирался взять на себя ответственность за нее — как и положено.
Реневера подняла бровь и покосилась на него. В ее глазах был вопрос.
— Разве ты не можешь просто отпустить меня?
— Если б все упиралось только в необходимость отдать приказ стражнику открыть перед тобой двери, думать и в самом деле было бы не о чем. Только охра на моего приказа не выполнит. В этом мире правит мой отец и не позволяет никому вмешиваться в свои дела. В общем-то это, пожалуй, правильно. Власть и не должна терпеть наносимый ей ущерб. Но когда сам носитель власти неправилен… если можно так выразиться. Думаю, ты меня поняла.
— Поняла.
— Отец тебя не отпустит, тем более по моей просьбе.
— Почему «тем более»?
— Он меня ненавидит, — сухо и довольно буднично ответил Руин, и девушка поняла, что разговор на эту тему лучше не продолжать.
— Так что же делать?
— Ну я могу тебя украсть.
Реневера с изумлением оглядела своего собеседника. Потом изумление сменилось озабоченностью и задумчивостью.
