Стив Виттон - «Sacred: Кровь ангела»
Фальк широко распахнул глаза.
– Эй, ну ты ведь не станешь обижать ни в чем не повинного человека?
– Никогда еще не встречала ни в чем не повинного человека. А теперь проваливай, парень, пока я не потеряла терпение.
И, не удостоив молодого человека даже взглядом, она пришпорила Кьелля, заставив перейти того на галоп. С развевающимся плащом она проскакала мимо глазеющих с любопытством проституток, оставив позади Фалька и трактир «Горн Аскарона», чтобы раствориться в лабиринте многочисленных переулков.
Она порадовалась, что тени поглотили тусклый свет фонарей, и сразу почувствовала себя лучше, хотя ей и не давала покоя мысль, что она совершила ошибку.
Она не должна была вмешиваться. Не важно, что собирались учинить над юнцом другие картежники, их разборки ее никак не касались, к тому же одноглазый толстяк и его собутыльники были правы: Фальк смошенничал. За такое ждала неминуемая расплата, и Фальк мог радоваться, что ему хотели отрубить только руку; в Анкарии было много мест, как, например, Воронья скала, где за обман человека вешали на высоком зубце крепостной стены, чтобы вороны выклевали ему глаза. Да, ей не следовало вмешиваться. Кто она такая, чтобы решать – что хорошо, а что плохо?
На это имеют право только древние боги.
И теперь она не может оставаться в Хоэнмуте. У толстяка и его собутыльников наверняка отыщутся подлые, готовые оказать им услугу дружки, и пока крысы не вылезли из своих нор, Заре необходимо убраться из города. Не потому, что она боится драки, просто открытое столкновение неизбежно привлечет к себе много внимания, а значит, и к ее личности тоже, чего допускать не следует. Опасность, что ее вспомнят и жители города догадаются, кто она на самом деле, слишком велика.
Втайне Зара проклинала себя. Купившись на сострадание, она вступилась за незнакомого человека и теперь вынуждена покинуть Хоэнмут, едва только сюда прибыла. Впрочем, уже ничего нельзя изменить, поэтому она пришпорила Кьелля и быстрой рысью направилась обратно к городским воротам.
Страж продолжал спать в сторожевой будке сном праведника, и она беспрепятственно выехала из города. По-прежнему сидевшие у огня актеры снова одарили всадницу любопытными взглядами, когда она проезжала мимо. Но Зара не уделила им внимания. Ее целью был лес вдали на юго-востоке, по ту сторону реки, естественная граница, разделявшая провинции Хоэнмут и Хоэнвалль. В сущности, ей было все равно, в каком направлении ехать, – ее никто нигде не ждал, и в целой Анкарии не найдется места, которое она могла бы назвать своим домом. Как ветром гонимый лист, она бесцельно ездила куда вздумается, путешественница между мирами, так и не нашедшая после долгих лет странствий то единственное, что она искала…
Прощение.
Скорее всего, ей его никогда не обрести, но она поклялась себе продолжать поиск, пока странствует по земле Анкарии. С этой мыслью она крепче сжала поводья, прильнула к гриве коня и коротко прищелкнула языком. Кьелль сразу легко перешел с рыси на быстрый галоп и полетел между убранных хлебных полей. Трава с землей летела из-под копыт лошади, ветер безжалостно трепал пряди черных волос. Пошел легкий моросящий дождь, ледяными иголками коловший лицо, но Зара, не обращая на него внимания, неслась все дальше и дальше под сумрачным, затянутым тучами небом. Бешеным галопом Кьелль мчался через поля и луга. Скоро стены Хоэнмута с его зубчатыми башнями, растворившись в темноте, остались позади.
Тень внутри тени, сумеречный силуэт на фоне леса, Кьелль мчался темным призраком ночи. Белое облачко дыхания вырывалось из ноздрей животного, как дым из ноздрей дракона. Приноровившись к ритму бега лошади, Зара отдалась движению в ночи, приникнув к шее жеребца, чтобы защититься от ветра. Слева и справа мелькали деревья, кусты, изгороди и сараи, но уже скоро следы цивилизации оскудели, и когда при первом бледном свете зарождающегося дня Зара пересекла широкий красный каменный мост, Хоэнмут и все, что с ним связано, она уже выбросила из головы.
По ту сторону реки сразу начинался темный дремучий лес с преобладанием хвойных деревьев, простирающийся на западе вплоть до пустынной глуши Шаддар-Нура, а на востоке выходящий далеко за границы королевства. Кое-где над сплошным зеленым пологом возвышались поросшие лесом холмы и горы, и в постепенно разгорающемся сиянии утреннего солнца поднимался туман. В те времена, когда Зара еще была ребенком, так давно, что она с трудом могла вспомнить то время, бабушка не раз ей рассказывала, что поднимавшийся с повышением температуры в лесу туман – это из кастрюль живущих глубоко в лесах ведьм. Сегодня Зара могла лишь устало усмехаться, припомнив такое, но в то время, когда мир казался чуть больше скромного родительского поместья, а о войне и бедности она знала лишь по рассказам отца, слова бабушки ее перепугали чуть не до смерти.
Но хотя она давно вышла из того возраста, когда верят бабушкиным сказкам, темный лес оставался чем угодно, но только не безопасным местом. Большая его часть относилась к Темным областям, одной из самых мрачных и враждебных человеку территорий Анкарии, с давних времен служившая источником зловещих слухов. С одной стороны на северо-востоке – Темные области, обиталище темных эльфов, с другой стороны – дремучие, непроходимые урочища, где можно встретить решительно кого угодно. Кроме лесов и болот, здесь не было ничего, стоящего упоминания. Триста лет назад все было по-другому: тогда придавалось большое значение только что основанным поселениям Торфинген и Финстервинкель и тамошним разработкам строительного и топливного торфа. Но позже непрерывно возрастающее экономическое могущество Маскарелля лишило провинцию ее значения. Сегодня Темные области были известны лишь благодаря мурбрукскому виски, который при дистилляции болотной воды приобретал свой неповторимый привкус.
Проехав мост, Зара перешла на легкую рысь и неторопливо направилась к лесу. В одном месте кривые, сросшиеся друг с другом сосны за столетие образовали дугообразный проход, подобно воротам в другой мир. Отсюда начиналась дорога, ведущая через лес, чтобы уже через несколько метров исчезнуть за поворотом. Листва, покрывавшая землю естественным ковром, поглощала стук копыт. Утреннее солнце постепенно все выше поднималось, но под густым пологом леса, пронизанным лишь отдельными лучами, царил вечный полумрак, слева и справа к тропинке вплотную подступали кустарники и сама разнообразная поросль, образовывая нечто вроде естественного туннеля. Создавалось впечатление, что едешь верхом не лесом, а по крытому проходу искусственно созданного парка.
