Маргарет Уэйс - Триумф Темного Меча
— Как это могло случиться? — гневно спросил Мосия. — Кто мог это сделать? Я не знал, что возможно отменить или нарушить заклинание...
— Оно и не нарушено, — со странной улыбкой произнес Симкин.
Мосия встал на ноги.
— Не нарушено? — повторил он, с подозрением меряя взглядом Симкина. — Откуда ты знаешь? Что ты вообще знаешь об этом?
Симкин пожал плечами.
— Да просто это заклятие необратимо. Постой и подумай. Дозорные стоят тут много столетий. И за все это время ничто и никто не могли повредить им или вернуть к жизни. — Он показал на куски камня на песке. — Я стоял тут и смотрел, как Ксавьер со своей лихой шайкой долбили каменные руки нашего друга, пытаясь достать Темный Меч. Да вот за все труды досталась им одна щебенка. Я видел, как колдун метал заклятие за заклятием в Сарьона, да только нескольких голубей поджег — и все. И все же мы сейчас видим расколотую статую, хотя даже самые сильные заклинания самых сильных чародеев нашего мира не могли этого сделать.
Мосия вздрогнул. Несмотря на магическую защиту, он ощутил, что стало гораздо холоднее. Рот его пересох, губы запеклись, и чем дольше он стоял, тем сильнее росло его беспокойство.
— Так что же ты...
— Пошли отсюда. Я покажу тебе, — сказал Симкин, оживленно жестикулируя.
— И как далеко? — нерешительно спросил Мосия. — Я не уверен, что продержусь еще долго...
— Все хорошо. Защита в порядке. Тут немного. Иди прямо вперед.
Мосия так и сделал, стараясь по возможности избегать холмиков, которые наверняка были обломками каменной статуи. Сарьон мертв, вне всякого сомнения. Мосия думал, что должен ощущать горе или, может быть, облегчение, но почему-то именно сейчас он чувствовал лишь отупение и растущий страх от того, что все происходящее ужасно неправильно.
— Здесь, — сказал Симкин, останавливаясь и уперев руки в боки.
Проследив за его взглядом, устремленным прямо вперед, Мосия почувствовал, как кровь стынет у него в жилах, и задрожал с ног до головы.
Гаральд описывал границу как мягко клубящийся туман. Мосия увидел круговерть мерзких зеленоватых облаков. По краям их сверкали молнии, ветер втягивал песок в воронки, которые затем выплевывали его из вихрящейся пасти, словно бы вдыхали и выдыхали, как живое существо. Мосия почувствовал, что его магическая сфера начинает подаваться.
— Моя Жизнь иссякает! — задыхаясь, проговорил он. — Больше не могу удерживать защиту!
— Коридор! — бесстрастно сказал Симкин. — Бежим к нему!
Повернувшись, они спотыкаясь побрели по песку. Симкин шел впереди, иначе Мосия тут же потерялся бы среди бури.
— Мы почти на месте! — крикнул Симкин, бросаясь к упавшему Мосии. С помощью молодого человека Мосия поднялся на дрожащие ноги, но тут сотворенная им сфера исчезла. Вихрь песка опрокинул их. Ветер визжал и выл в ушах, колотил их гигантскими кулаками, тянул назад, в пасть воронки, толкал вперед, бросая на колени.
Мосия ничего не видел и не слышал. Вокруг были только рев ветра, ураган, тьма и сдирающий кожу песок.
И вдруг наступила благословенная тишина.
Открыв глаза, Мосия изумленно огляделся по сторонам. Вроде бы он не испытывал тех ощущений, которые обычно посещали его в Коридоре, — и все же он снова стоял в комнате Радисовика вместе с Симкином, который выглядел особенно нелепо с лицом, до глаз закрытым оранжевым шелком.
Поднявшись с кресла, кардинал Радисовик в изумлении уставился на парочку.
— Что случилось? — спросил он, спеша на помощь Мосии и помогая ему, бледному и дрожащему, сесть в кресло. — Успокойся. Где ты был? Я пошлю за вином...
— Граница... Приграничье! — заикаясь, заговорил Мосия, безуспешно пытаясь сдержать дрожь. Он вскочил на ноги, отталкивая пытавшегося успокоить его кардинала. — Я должен увидеть Гаральда! Где он?
— Думаю, в Военном зале, — ответил Радисовик. — Но зачем он тебе? Что случилось?
— Этот галстук, — сказал Симкин, критически оглядывая себя в зеркале, висевшем на стене кардинальского кабинета. — Лиловый... отвратительно смотрится на сером.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ШАРАКАН ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ
На самом деле Военный зал был большим бальным залом, расположенным в одном крыле королевского дворца города-государства Шаракан. В отличие от величественного, плавающего в воздухе хрустального дворца Мерилона шараканский дворец стоял на твердой почве. Построенный из гранита, он был незамысловатым, крепким и добротным, как здешние жители и их правители.
Когда-то замок был горой — пусть маленькой, но все же горой, а затем гору магически перестроили мастера-каменщики из Прон-альбан и сделали из нее крепкую, чрезвычайно мрачную крепость. Последние правители Шаракана сами приложили руку к строительству дворца, смягчив грубые линии стен, устроив в середине внутреннего двора сад, который считался самым прелестным во всем Тимхаллане, и, в общем, превратили дворец в более приятное место для жизни.
Но дворец все равно оставался крепостью. И было у этой крепости одно важное свойство: ее никогда не удавалось взять врагам, даже во время разрушительных и страшных битв Железных войн, во время которых, между прочим, были сровнены с землей дворцы Зит-Эля и Мерилона. Так что принцу Гаральду было легко превратить дворец Шаракана в военный лагерь, в который он собрал колдунов и каталистов из города и окрестностей, чтобы обучить их военному делу. В сам город он призвал чародеев из Внешних земель, приказал им ковать оружие, изготавливать осадные машины и другие приспособления Техники для разрушения.
Обитатели Шаракана также вооружались для войны. Иллюзионисты перестали тратить энергию на живые картины или усиливать цвет заходящего солнца и занялись созданием более серьезных иллюзий, способных проникнуть в разум врага, повредив его не слабее, чем стрела — тело.
Гильдии Прон-альбан, включая магов-каменщиков, древоделов, ткачей и так далее, забыли о приземленных бытовых делах и занялись военными. Каменщики укрепляли стены города на тот случай, если вдруг Ксавьер преступит клятву и откажется от решения, принятого на Поле Доблести, а тогда он, несомненно, атакует сам город. Древоделы вместе с чародеями Темного искусства стали делать копья, стрелы и осадные механизмы.
Некоторым мастерам было трудно примириться с тем, что приходится работать в таком тесном контакте с чародеями. Хотя у них были куда более либеральные взгляды на Технику, чем в остальном Тимхаллане (в их городе даже телеги на колесах появлялись), маги Шаракана все же были воспитаны на убеждениях, что интенсивное использование Техники — первый шаг на пути в царство Смерти. Только их любовь и верность принцу и королю, и их вера в то, что эта война необходима для того, чтобы жить по-прежнему, заставляли народ Шаракана, стиснув зубы, делать то, что считалось смертным грехом: давать жизнь Безжизненному.