Диана Удовиченко - Реквием по империи
— Зверь! — раздался крик рыжей шаманки, и над головой сверкнула серебристая молния.
Брошенный женщиной кинжал вонзился в песок в двух шагах от него. Люди замерли в ожидании. Превозмогая боль в ребрах, Уран-гхор прыгнул к оружию. Спасительная рукоять плотно легла в ладонь. Но ящер уже нависал над ним, встав на задние лапы и раскрыв бездонную пасть. Орк ожидал удара, укуса — чего угодно. Но в лицо ему полетел комок вонючей слизи. Слюна твари залила глаза, выжигая их, впиваясь иглой боли, словно каленое железо. Кожа на лице лопалась, разлезалась, как гнилая тряпка. Уран-гхор сжался в комок и наугад сделал кувырок назад, вскочил, ревя, как раненый медведь, пытаясь стереть ядовитую слюну. Ящер отполз, ожидая, когда отрава подействует, и добыча перестанет трепыхаться. Но зверь в разуме молодого вождя хотел жить. Это он заставил орка замолчать, подавить боль, это он прислушивался к шороху песка, вслепую определяя, где находится враг. Это он взметнул тело Уран-гхора в длинном, чудовищном, невозможном прыжке. Зверь вскочил на спину ящера, оседлал его, намертво обхватив ногами, припав к шее, слившись с врагом и перебираясь ближе к голове. Зверь нащупал уязвимое место и, повинуясь своему дикому чутью, вонзил кинжал в глаз врага. Тварь зашипела, извиваясь от боли, и встала на дыбы, стремясь сбросить строптивое существо, которое должно было стать пищей. Но орк, чудом держась на спине ящера, выколол ему второй глаз. Потом скатился вниз. Люди ахнули, ожидая, что ящер растопчет Уран-гхора. Но молодой вождь, проскользнув между тяжелыми лапами, ударил кинжалом в брюхо, туда, где чешуя была тоньше и мельче. Острая сталь вспорола плоть, вываливая на песок блестящие кишки. Орк отскочил в сторону. Чудище долго еще билось, сопротивляясь неминуемой гибели, но наконец лапы его разъехались в сторону, хвост перестал молотить песок. Толпа ревела и бесновалась. Ослепший Уран-гхор, обессилев, присел, опершись на стену. Яд медленно убивал его. И уже впадая в горячку, он почувствовал, как его подхватили и куда-то понесли. Его качало, увлекая все дальше… дальше… и вот уже он лежал на плоту, охваченный пламенем, уплывая по водам холодной реки Орени. Так в Орочьем гнезде прощаются с воинами. И плакали женщины. И выл ветер, и отвечали ему вопли нордаров. И духи предков, собравшись у костра в землях доброй охоты, ждали молодого вождя…
Но не время было Уран-гхору уходить к предкам.
— Очнись! Очнись! — кричал из облака пыли старый орк.
— Очнись! — вторил ему хриплый голос.
С трудом разлепил молодой вождь воспаленные глаза. Сначала видел он лишь силуэт, но потом различил прижавшееся к прутьям клетки лицо Сварг-гхора.
— Слава кровавой Морриган, духам предков и бездне, ты жив! — сказал товарищ.
Уран-гхор заговорил и сам не узнал своего голоса — так слаб он был:
— Что… это… было… там?
— Бой, — мрачно ответил Сварг-гхор. Мы все — рабы шаманки. Она поит нас своими зельями, придающими силу и отнимающими разум. Превращает в зверей, чудовищ. А потом заставляет сражаться друг с другом на потеху людям. За это ей дают золото, много золота. Ты — хороший воин, ты убил двоих. Поэтому она вылечила тебя. А когда ты окрепнешь, пойдешь сражаться снова. И так будет, пока не найдется воин сильнее тебя.
— Но зачем… она помогла мне?
— Помогла? — смех Сварг-гхора был горек. — Она кинула тебе оружие, так?
— Так…
— Это закон боя. Воин — человек или орк — идет против ящера с кинжалом. Я тоже ходил. Но это все равно, что воевать с нордаром, вооружившись травинкой. После этого боя никто не выжил. Только ты и я.
Ныло тело Уран-гхора, но он нашел в себе силы приподняться и сесть, держась за прутья.
— Отсюда можно сбежать?
Сварг-гхор усмехнулся:
— Нет, орк. Отсюда только одна дорога — в звериный могильник. Это яма, в которую сбрасывают убитых, смертельно раненых, больных и слабых.
— Не может быть! — оскалился молодой вождь. — Я сбегу отсюда. Сбегу и отомщу.
Печален был взгляд Сварг-гхора, когда он произнес:
— Что ж… ты молод. Надейся. Но помни: мы живы, пока сражаемся.
* * *— Куда теперь? — спросил Лютый, с усмешкой наблюдая за перепуганными мятежниками, которые, забыв о цели своего прихода в храм, со всех ног улепетывали под защиту своих домов.
— Сейчас выясним.
Я подозвал Копыла, который уже успел бегло осмотреть Агниту, и, поставив ей диагноз «нервное и голодное истощение», давал Дейну рекомендации по уходу за девушкой.
— Вадиус, вы не могли бы послать свою астральную проекцию на улицу Благородства? Я хочу знать, нужна ли там наша помощь?
— Один момент! — маг уселся на крыльцо храма, не обращая никакого внимания на его зловещий вид, и замер, прикрыв глаза.
Вскоре он уже выглядел так, словно впал в спячку. Тело его было неподвижно, лицо лишено всякого выражения. Копыла можно было бы принять за мертвеца, если бы не слабое дыхание, еле заметно вздымавшее грудь. Прошла, минута, вторая, третья… Наконец, Вадиус встрепенулся и открыл глаза.
— Я был в доме. Помощь отряда не нужна. Кажется, там Дрианн перебил всех, кого можно. Но герцог очень плох и требует вас. Следует поторопиться, юноша.
— Только меня?
— Во всяком случае, я так понял, — нетерпеливо взвизгнул маг, — повторюсь, он очень плох! Едва говорит.
— Я с тобой, — сказал Ом.
— Нет. Ты должен быть с отрядом. Командуй отступление, возвращайтесь в лагерь. Скоро город будет полон имперских псов, стражников и прочих шакалов Вериллия.
— Да кто из них после такого нос из дома высунет? — недовольно пробормотал Лютый.
Больше возражать он не стал, словно молчаливо признав мое право на главенство. Вместо этого проорал:
— Отряд! Стройсь! Слушай мою команду!
Я достал из кармана сложенную вчетверо карту и протянул ее капралу:
— Разберешься?
Тот кивнул и хлопнул меня по плечу:
— Ты сам там… не нарывайся.
— Стойте, стойте, юноша! — возопил Вадиус. — Вы что же, будете добираться до улицы Благородства по верху?
— Ну, а как еще? — огрызнулся я. — Карта-то у вас! Да я и не сориентируюсь во всех этих переходах. Заблужусь — потом мастеру Триммлеру придется снаряжать на поиски всю свою родню!
— Но накиньте хотя бы морок, что ли! — засуетился маг. — Нельзя же так безалаберно себя вести! Молодость, молодость… Погодите, юноша. Вы, наверное, переутомились. Сейчас-сейчас, я сам. Только соображу, что бы такое сотворить…
Мне пришла на ум интересная идея.
— Вадиус, а вы можете сделать меня бледным и прозрачным?
— Вас не могу, — захихикал Копыл, — а иллюзию — запросто!
