Ричард Кнаак - Кровавое наследие
Он дёргал изо всех сил, сперва левую, потом правую, но железные перчатки соскользнули не больше чем на дюйм и, казалось, словно вцепились в руки.
Солдат заглянул внутрь, за краги, не увидел никакой помехи и попробовал ещё раз — но латные перчатки опять не подались. Хуже того, с появлением первых лучей солнца Норрек увидел, что не одна только кровь из его расцарапанной щеки оставила пятна на металле. Каждый палец, да и сами ладони выглядели так, словно их окунули в густую ярко-красную краску.
Но краска эта отличалась от цвета доспехов.
— Фаузтин, — пробормотал воин. — Сэдан…
Взревев в исступлении, Норрек с грохотом обрушил кулак на ближайший камень, страстно желая сейчас раздробить себе все кости, если это дарует ему спасение. Однако вместо этого распался валун, а единственное, что ощутил Норрек, — чудовищная пульсация во всей руке.
Он упал на колени:
— Не-е-е-ет…
Ветер взвыл, будто издеваясь над человеком. Норрек не пошевелился — голова опущена, руки безвольно висят по бокам. В мозгу вспыхивали обрывки того, что произошло в гробнице, и каждый добавлял красок в дьявольскую сцену. Сэдан и Фаузтин, оба они мертвы… мертвы от его рук.
Содрогнувшись, Норрек поднял голову. Нет, не совсем от его рук. Это сделали проклятые перчатки, одна из которых спасла его от дьявольских стражей. Норрек все ещё винил себя в смерти товарищей, ведь, возможно, что-то изменилось бы, сними он первую перчатку сразу, ведь сам он никогда бы не погубил друзей.
Должен быть способ избавиться от этих перчаток, даже если придётся отдирать их вместе с кожей.
Преисполнившись решимости сделать что-нибудь, бывалый боец вновь поднялся, пытаясь лучше разобраться в обстановке. К несчастью, ничего нового он не увидел. Горы да холмы. На севере раскинулся лес. Никаких признаков жизни, ни малейшей струйки дыма вдалеке.
И ничто не напоминает пик, заключивший в себя могилу Бартука.
— В каком аду… — Он резко оборвал слова, совершенно не желая упоминать столь тёмное и предположительно вымышленное царство.
Даже будучи ребёнком, а тем более — солдатом, Норрек не слишком верил во всяких демонов и ангелов, но ужас, частью которого он стал, несколько изменил его мнение. Существуют или нет демоны и ангелы на самом деле, Кровавый Полководец уж точно оставил после себя чудовищное наследие, — наследие, от которого Норрек надеялся освободиться как можно быстрее.
Решив, что в первый раз он был просто слишком расстроен, Норрек снова попробовал снять перчатки. Надо изучить их повнимательнее. Однако, опустив глаза, он сделал ещё одно ужасающее открытие.
Кровь замарала не только перчатки, но и панцирь нагрудника. И, что ещё хуже, при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что кровь не просто случайно забрызгала латы, а покрыла их почти целиком.
И вновь он содрогнулся. Поспешно вернувшись к перчаткам, старый боец искал какой-нибудь замок, застёжку, хотя бы насечку, держащую железо. Ничего. Совсем ничего. По идее, перчатки должны были соскользнуть на землю при малейшей встряске.
Доспехи. Если нельзя снять перчатки, он уж точно справится с остальными частями лат. Пряжки — вот они, и даже перчатки наверняка не создадут проблем с раскреплением. Правда, на некоторых щитках никаких застёжек не видно, но их скорее всего мастерили так, чтобы они легко спадали сами…
Наклонившись, Норрек начал с ноги. Сперва он ощупал пряжку, затем увидел, как лучше совладать с нею. С величайшей осторожностью солдат открыл замочек.
А тот немедленно защёлкнулся снова.
Солдат повторил свои действия — и получил тот же результат. Норрек выругался и взялся за застёжку в третий раз.
На этот раз она даже не подалась. Ещё несколько попыток с другими замочками окончились ничем. Более того, когда он попробовал наконец стянуть сапоги — это несмотря на холод! — они, как и перчатки, сползли лишь чуть-чуть и отказались двигаться дальше.
— Но это же невозможно…— Норрек дёрнул сильнее, но снова безо всяких видимых результатов.
Безумие! Это же всего лишь перчатки, куски железа, и пара старых потрёпанных сапог! Они должны сниматься!
Отчаяние Норрека росло. Он был обычным человеком, верящим, что солнце восходит по утрам, а луна светит в ночи. Птицы летают, рыбы плавают. Люди носят одежду — но одежда никогда не носит людей!
Он взглянул на окровавленные ладони.
— Чего ты хочешь от меня? Чего ты хочешь?
Ответа, говорящего о его мрачной участи, не последовало. И латные перчатки не стали вдруг рисовать слова и символы на земле. Доспехи просто не отпускали своего нового носителя.
Разрозненные образы жуткого конца его товарищей вновь закружились в сознании Норрека, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном. Солдат молился: умолял их покинуть его, но чувствовал, что страшные картины теперь будут сопровождать его вечно.
Ладно, пусть ему не избавиться от ночных кошмаров, но ведь, возможно, он ещё способен что-то сделать с проклятой железной одёжкой. Фаузтин был колдуном, пользующимся известной славой, но даже Вижири признавал, что есть множество профессионалов, куда более умелых и знающих, чем он.
Норреку надо всего лишь отыскать кого-нибудь из них.
Он посмотрел на восток, затем на запад. На востоке не ждало его ничего, кроме высоких зловещих гор, в то время как запад, казалось, давал немного больше простору. Конечно, Норрек понимал, что его предположения, возможно, и неверны, но он решил, что это лучшая из имеющихся возможностей и стоит направиться именно на запад.
От сырости и леденящего ветра он уже продрог до костей, так что предпочёл поскорее начать своё путешествие. Весьма вероятно, что он умрёт от истощения, ещё даже не добравшись до тор, но что-то внутри него говорило, что этого не случится. Доспехи Бартука завладели им не для того, чтобы вот так просто дать загнуться посреди этой глуши. Нет, у них на уме что-то другое, что-то, что со временем даст о себе знать.
Норрек не слишком ждал этого откровения.
Солнце скрылось за облаками, затянувшими все небо, и стало ещё холоднее. В воздухе висела влага. Тяжело дыша, Норрек упрямо толкал себя вперёд. До сих пор ничто не указывало на то, что он движется в нужном направлении. Измотанный ветеран думал, что он наверняка шагает в прямо противоположную сторону от той, куда бы следовало идти. Ведь какое-нибудь горное королевство могло раскинуться за ближайшей грядой на востоке.
Однако эти мысли, пусть и невесёлые, помогали Норреку не свихнуться окончательно. Каждый раз, когда он отвлекался, его сознание неизменно возвращалось к гробнице и тому ужасу, частью которого он был. Лица Фаузтина и Сэдана преследовали его даже сейчас, в воображении Норрека они осуждающе смотрели на него из полумрака.
