В Бирюк - Обязалово
У воина куча разных, только ему свойственных, штучек. Но главное — он умеет их применять. Для убийства другого вооружённого и защищённого человека. Он этому учился и непрерывно поддерживает свою форму. Донские казаки говорили: для работы шашкой нужно два-три часа в день ей заниматься. Только шашкой. А ведь есть ещё боевой топор, кистень, копье…
Щит. Работа со щитом — отдельная наука. Римских легионеров учили нанесению нижней(!) кромкой щита удара противнику в лицо(!) и шести вариантам удара мечом-гладиусом под(!) щитом… И откуда у крестьянина такие связки? А конь? Которого тоже надо учить. И с ним надо срабатываться.
В 12 веке на «Святой Руси» осталось три формы вооружённых сил.
Наиболее близко к всенародному ополчению — ополчение городское.
Именно новгородское ополчение и было тем «болотом», в котором завяз «Железный полк» — «голова свиньи» — клина Тевтонских рыцарей в Ледовом побоище на Чудском озере.
Новгородское ополчение — чуждое, не народное, не исконно-посконное явление. Исконное — построение греков по племенам и родам под Троей. Или емь толпой — под Старой Ладогой.
В 7–8 веках славяне перешли от родовой к десятичной системе организации населения.
При массовых переселениях родовая община заменятся соседской. Нужна соответствующая организационная форма. В Новгороде это особенно чётко видно.
Изначальная, «пятиконечная» система городских концов-районов-«пятин», возникшая из традиционной топографии города и основывавших его племён, всегда служила базой для местного боярства. Для потомков тех, ещё племенных, 30–40 родов, которые и составляли «цвет земли Новогородской».
А вот система организации пришлых людей, система городских десятков и сотен, вершиной которой являлся не посадник, а тысяцкий — долго использовалась Рюриковичами как противовес боярам. Пока вот в это время, во второй трети 12 века, старший из Ольговичей, стремясь оторвать Новгород от Мономашичей, не даровал Новгороду право избирать тысяцкого вечем. Как издавна избирали посадника.
Первые новгородские тысяцкие не были боярами, а избирались из числа «житьих людей». Так, через тысяцких, осуществлялось участие в управлении государством и других сословий, помимо боярства.
Новгородцы радовались, благодарили, клялись в вечной верности. Младшего из Ольговичей — Свояка, приняли князем. Посадник дочку свою за него выдал. Прирезав для этого её первого мужа, что совершенно возмутило новгородского епископа Нифонта — он и венчать молодых отказался.
Потом, когда Мономашичи поймали Свояка в Смоленске и сунули в поруб, в Новгороде и жену его взяли под стражу.
Вольности… конечно хорошо. Но к ним бы — ещё и транзит товаров обеспечить… И в Новгороде приняли князей из Мономашичей. Правда — уже с урезанными правами.
Четверть века русской смуты. Больше всего на этой резне, на «княжеских крамолах» да на русской крови, поднялись «исконно-посконные» хранители древнерусских вольностей и обычаев — бояре новгородские.
Новгородцы интегрировали десятичную систему в старую. Должность «тысяцкий» стала ступенькой в городском самоуправлении, второй после посадника. Чуть позже это станет обязательным элементом политической карьеры: чтобы стать посадником, нужно сначала побыть тысяцким.
Как существовал обязательный «трек» — последовательность выборных должностей в Древнем Риме. И, также как в Риме, в Новгороде высшие должности доступны только людям с боевым опытом. «Только проливавший кровь за Родину — достоин ею управлять».
Тысяцкий — не тысячник. Не командир тысячи воинов. Как сотник и сотский, десятник и десятский. Язык различает чисто военную и административно-гражданскую функцию. Тысяцкий — командир всего городского ополчения.
Хотя водили они на «Святой Руси» и другие полки. Именно тысяцкие, рядом с князьями, чаще других упоминаются в летописях о битвах. Тысяцкий Дмитр князя Даниила Галицкого командовал обороной Киева от Батыя. Будучи раненым, попал в плен к татарам, и они сохранили ему жизнь «за-ради храбрости его».
Нельзя ставить на место начальника всей городской рати человека, не имеющего успешного военного опыт. И жалко не использовать такой опыт в мирное время. — И тысяцкие на «Святой Руси» получают функции полицмейстера — обеспечивают правопорядок в городе.
А где больше всего драк, воровства, хулиганства? — На торгах. И тысяцкие получают контроль над соблюдением правил торговли.
Кто лучше всего знает татей, как не тот, кто их ловит? — И тысяцкие получают права судебной власти по уголовным и экономическим делам.
Новгородский «Сместный» (совместный) суд. Именно на мусоре со двора этого суда и строятся, в значительной мере, наши представления о «Святой Руси». Тысяча берестяных грамот из Неревского раскопа — выброшенные за ненадобностью на судебном дворе записки.
Право суда принадлежит князю. Но и суд, и следствие ведёт тысяцкий. Он ищет виноватых, он проверяет достоверность свидетелей и свидетельств. Он выносит вердикт. Виноват — проект вердикта. А князь… Послушно кивает.
Сделать из гордых, постоянно рвущихся к власти, Рюриковичей — «свадебного генерала», марионетку, «куклу говорящую»… По всей Руси о новгородских идёт слава, как об искусных плотниках. Они своими топорами и не таких «истуканов» вырезают.
Право княжеского суда и угробит Новгородскую республику. Иван Третий сумеет восстановить это право. И славные мужи новгородские, переругавшись между собой, спровоцируют поход московского рюриковича и собственный разгром на Шелони.
Прав был царь Соломон:
— Лучше разбирать споры между врагами, чем между друзьями. Ибо какое бы решение не принял судья, из друзей — один станет врагом. Из врагов — один станет другом.
Вслед за новгородцами тянутся тысяцкие из других городов. Всегда. Просто потому, что во всех русских городах, хоть вечевых, хоть княжеских, есть такая должность. И всегда человек, попавший на это место, должен «выражать интересы широких масс трудового народа». И соотносить их с интересами разных групп правящей элиты.
Тысяцкие втягиваются в княжескую политику и расплачиваются за это своими головами.
Уже в 14 веке, в Москве, в отсутствие Великого Князя, убивают тысяцкого по прозвищу Хвост. Вопрос простой: платить дань Золотой Орде или нет? — Конечно — нет! Мы же вон какие! Сильные, храбрые, многочисленные! Всех побьём! Но Хвост следует приказу князя и возражает.
Его убили прямо на кремлёвском дворе: «Убиение же сего Алексея Петровича бе дивно никако и незнаемо, токмо един обретяся на площади лежаще. Мнимся от своей братии от бояр за правду пострадал, общею их думою убиен бысть…».
