Андрей Лукин - Подорожный страж
Впереди хрустнула вдруг под чьей-то неловкой ногой ветка, и Степан, обмерев, припал к стволу сосны. Тот, впереди, тоже замер. Они так постояли примерно с минуту, потом Стёпка осторожно, очень осторожно выглянул. Он был почти уверен, что увидит притаившегося или подкрадывающегося гнома. Шишкой, что ли, в него швырнуть.
Но никого там, за деревом, не было, и приготовленная шишка не пригодилась. А жаль…
В воздухе шумно прошелестели крылья, Стёпку хлестнуло по плечам, он рванулся было, но верёвка уже притянула его к сосне, крепко и обидно — носом в смолистую кору. И пока он брыкался, пытаясь хотя бы развернуться, верёвка обмотнулась вокруг него несколько раз, так что можно было больше и не дёргаться. Он высматривал врагов впереди, а они подкрались сзади. Краем глаза он заметил мелькнувшую мимо него крупную птицу, затем ещё одну. Птицы кружились вокруг сосны, приматывая его к дереву всё туже и туже.
Поймали всё-таки, гномы проклятые! Ловко это у них получилось. Кто же знал, что даже птицы им здесь помогают. А он теперь не мог ни убежать, ни увернуться, ни хотя бы просто встретить смерть лицом к лицу, как подобает настоящему… Неужели в спину будут стрелять? Стёпка не сомневался, что у гномов хватит на это подлости. Расстреляют сейчас спокойно и без промахов. Ещё, чего доброго, соревнование устроят, кто точнее в сердце попадёт. Спину всю истыкают…
— Добегался ужо! — сказал кто-то за его спиной. — Таперича не вырвется, знатно угодил!
Голос шёл снизу, от земли, и был он довольный-предовольный. Ещё бы! Такие маленькие — и такого большого изловили!
— Мало не утёк, воровское отродье! — отозвался другой голос, такой же довольный и ещё более неприятный. — Ровно заяц чесанул. Не хочет, знать, с чужим золотом расставаться. Чуешь, Галуда, сколь в нём золотца-то. Не сбрехал Зебур, всё так и есть, как сказывал. Чичас я ему…
— Погодь, Чама, малость погодь, — оборвал его первый. — Энто мы наопосля прибережём… Слышь-ка, ворёныш, — Стёпке в голову угодила колючая сосновая шишка, не больно, но очень обидно. — Слышь-ка, чево скажу. Ты ногами не взбрыкивай покудова, погоди чуток, мы с тебя сапоги сволокём, потому как золотце там у тебя прихоронено. А опосля ужо и повзбрыкивать можешь от усей своей прыти. Мы воров шибко не любим и тебя, значить, тово-самово… Помрёшь ты вскорости смертью заслуженной, нерадостной. А неча было на чужое добро зариться!
— Не зарился я на ваше золото! — задёргался Стёпка. — Сами вы воры!
— Знамо дело, не зарился, — засмеялись враги в несколько голосов. — Тебе наше зотолце век искать не сыскать. Ты сродственника нашего ограбил до последней застёжки, за то и ответишь.
— Да забирайте вы это чёртово золото! — закричал Стёпка. — Не нужно оно мне! Я не знал, что его у Зебура отобрали! Я вам его и так отдам!
— Эвон как заголосил. Сам, баит, отдам… Нет, ворёныш, не сам. Мы его у тебя отберём да Зебуру со всем почтением и возвернём. А коли дрыгнешь ещё ножищами — засажу стрелу в седалище по самое перо. Сымайте с него обувку!
— Только попробуйте! — Стёпка разъярился вдруг так, что едва верёвки не порвал. — Я с вами сейчас сам не знаю что сделаю! Передавлю, разорву, распинаю!.. Отвяжите меня, пока я не рассердился!
Множество цепких рук ухватило его за ноги, кто-то полез вверх, цепко хватаясь за брюки, кто-то сгоряча кольнул его в икру острым ножом — а чего с ворёнышем аккуратничать, всё одно ему вскорости помирать.
Это было очень унизительно — стоять, прижавшись к дереву, словно распятая лягушка, чувствовать, как по тебе ползают наглые захватчики, и ждать, что тебе в мягкое место вот-вот вонзится толстая гномья стрела. Наверное, что-то подобное испытывал Гулливер, проснувшись среди лилипутов.
«СТРАЖ!!!» — завопил Стёпка во весь свой внутренний голос, беззвучно, вроде бы, завопил, но так отчаянно и зло, что показалось ему, будто на весь лес крикнул: — «СТРАЖ, ПОМОГИ!»
Раньше надо было стража вспоминать, не пришлось бы нос о кору царапать да шкурой своей нежной рисковать. Крикнул Стёпка и сразу налился весь неведомо откуда взявшейся силой, словно бы его накачали насосом, и сделался он могучим и непобедимым, и гномы эти подлые показались ему чем-то вроде докучливых комаров: неприятно, но не опасно. Он легко напряг плечи, упёрся ногами в землю и… Бэнг! Бэнг! Бэнг! Прочные, как казалось поначалу, верёвки лопнули одна за другой так звонко, что аж в воздухе загудело. Стёпку отбросило от сосны, он едва удержался на ногах, развернулся и успел увидеть улетающую птицу, на спине у которой сидел испуганно оглядывающийся гном в рогатом шлеме. Крупная, отблескивающая металлом птица скрылась за деревьями, и Стёпке показалось, что это была не птица, а летучая мышь. Впрочем, не важно. Подлые гномы могли приручить кого угодно, хоть птиц, хоть нетопырей.
Он опустил глаза к земле — и в трёх шагах от себя увидел другого гнома. На мшистом камне стоял бородатый, темноволосый и очень коренастый человечек с грубым лицом. Одет он был в зелёный стёганый зипун, широкие порты и лапти. Кустики цветущей черники доходили ему до плеч. В руках гном держал взведённый арбалет, но направлял его не на Стёпку. Гном стоял, как молнией поражённый, и смотрел неестественно округлившимися глазами куда-то за Стёпкину спину. И было в его взгляде что-то такое, что Стёпка тоже оглянулся. Бог знает, что он ожидал увидеть там, за своей спиной, но никак не то, что увидел.
Толстенная сосна, к которой его так ловко примотали гномы, медленно клонилась, падая, к счастью, не на Стёпку, а совсем в другую сторону. Ствол её был перерублен примерно в метре от земли и перерублен как-то странно, словно его порвали, перекрутив шутки ради несколько раз вокруг оси. Сосна величественно прошумела пышной кроной и рухнула, придавив несколько молодых рябинок и ободрав кору на соседних деревьях. Хрустнули ломающиеся ветви, размочаленный ствол тяжко подпрыгнул, в лесу испуганно ахнуло короткое эхо, птицы примолкли на мгновение и вновь застрекотали как ни в чём не бывало.
— Знатно ты, отрок, серчать могёшь, — сказал гном, уважительно кашлянув в кулачок. — Ажно в дрожь кИдает.
Стёпка, слегка ошалев, смотрел на удивительное дело рук своих. Высокий пень густо топорщился свежей щепой. Огромное поверженное дерево лежало на земле, и повалил его он, Стёпка, походя повалил. Поверить в это было трудно. Какую же силищу даровал ему страж, если можно сотворить такое и даже не заметить содеянного!
Когда он отвёл наконец взгляд от рухнувшей сосны, гном уже исчез. И правильно сделал, между прочим. Куда ему, такому крохотному тягаться с непобедимым демоном, способный одним мановением руки свалить вековое дерево. Тут не то что в дрожь кинет, как бы чего похуже не стряслось…
