Александр Розов - Депортация (мини-роман – трансутопия)
— Я могу это привести эти ваши слова в репортаже, сен Влков?
— Конечно, а чего церемониться? Пока в ООН имеют право голоса торговцы кокаином, сексуальные маньяки, фанатики, террористы и людоеды, она не может претендовать на международный авторитет. Я так прямо и сказал их эмиссару.
— Представляю, что там было, — заметил Секар, шлепая по клавиатуре, — а вы знаете, председатель Всемирного совета церквей назвал Великую Хартию «новой опасной и агрессивной религией».
— Что, правда? — спросил Грендаль, — хотя, я не удивлен. Когда огласили постановление о депортации их миссии, их представитель кричал, что Конфедерация во власти сатанистов. Сатанисты — это, кажется, тоже религия. Вы не в курсе?
— Не знаю, сен Влков. Наверное, да, ведь про сатану вроде бы написано в библии.
— Вот и я не знаю… Сен Секар, это конечно ваше дело, но вы не опоздаете на встречу с Джеллой? У вас мощная машина, спора нет, но до Акорера почти тысяча километров.
— Уф! Постараюсь не опоздать. У меня еще последний вопрос: вы сами религиозны?
— Я? Ну, мне кажется, что-то такое есть, но чем оно может быть — понятия не имею.
— Можно так и записать?
— Можно. Почему бы и нет.
6. Джелла Аргенти, верховный судья по рейтингу
После атолла Сонфао, остров Акорера казался огромным, хотя был всего 80 километров в длину и около 30 в ширину. Клуб рок-спорта, построенный по проекту гениального Хен Туана несколько лет назад, располагался на узкой северной оконечности острова. Две готические башни, поднимающиеся, казалось, прямо из океана, а посредине — наполовину встроенная в склон скалы трехъярусная пагода из стекла и бетона. Композиция должна была символизировать постмодернистский синтез культур Запада и Востока, но местная молодежь по какой-то причине дала зданиям клуба имена из «Одиссеи» Гомера: пагода стала называться Итакой, а башни — Сциллой и Харибдой. Малик, позвонил Джелле с вопросом, где ее искать, и услышал в ответ: «верхний ярус Итаки со стороны Харибды».
Середину яруса занимал огромный цилиндрический аквариум с яркими рыбками, со стороны скалы к нему примыкал бар со стойками в обе стороны, а в остальной части помещения было что-то похожее на материализованные фантазии Сальвадора Дали — искривленные причудливым образом ажурные конструкции, служившие сидениями и столиками. Малик прошел на левую, ближайшую к Харибде, половину и начал шарить взглядам среди посетителей. Публика, одетая в разнообразные модели легких, ярких спортивных или купальных костюмов, или просто обернутая в куски ткани, располагалась на разной высоте, подобно стае экзотических птиц на ветвях какого-нибудь баобаба.
— Эй, бро, ищешь кого-то? — флегматично поинтересовался бармен, не выпуская изо рта дымящуюся яванскую сигару.
— Да, Джеллу Аргенти.
— Ну, тогда ты пришел вовремя. Она только что доиграла гейм, но еще никого не склеила. Пол-оборота налево. Видишь четверть попы в лиловом платочке наискось?
— А! — со значением произнес репортер.
— Ага! — согласился бармен.
Пройдя до середины чего-то вроде кривого мостика и поднявшись на полвитка винтовой лесенки, Малик оказался лицом к лицу с объектом своих поисков. Крепкая невысокая девушка лет 27, одетая только в прямоугольник тонкой ткани, пропущенный под левой подмышкой и закрепленный над правым плечом фибулой в виде темно-красного спрута.
На открытых левом плече и правом бедре красовались два значка ронго-ронго: «стрела» и «рыба» соответственно, нанесенные ярко-зеленой люминесцирующей краской. Портрет дополняли темные прямые жесткие волосы, широкие скулы, маленький вздернутый носик и огромные почти черные глаза. В общем, смотрелась Джелла Аргенти эффектно.
— Значит, так, — сказала она, — если нет возражений, то на ты и по имени. Без этих церемоний. Йо?
— Йо, — согласился он.
— Тогда падай за столик и включай свою машинку. Ты саке пьешь?
— Так, чтоб поддержать компанию, — ответил он.
Она взяла керамический кувшин и плеснула остро пахнущий напиток в две чашечки.
— Ну, давай, стартуй.
— Э… — Малик пригубил саке, — ты вообще кто по профессии?
— Конфликтолог. Работаю в морской авиации. Там бывают такие корки, что этот суд для меня, считай, каникулы.
— А как ты прошла в конкурсную тройку профессионалов Верховного суда?
— Да обыкновенно. По рейтингу выступлений. Фишка в том, что я умею говорить просто о сложном. На флоте без этого никак. Сечешь?
— Помаленьку, — ответил Секар, — а ты можешь просто объяснить, как вы принимали это решение?
— Постановление о депортации? — уточнила она, — да не фиг делать. Ты в политике рубишь, или как?
— Наверное, не на том уровне, чтобы…
— Ясно, — перебила Джелла, — тогда погнали от ворот. Рисуем такую схемку…
Она быстро набросала на салфетке несколько квадратиков, кружочков и стрелочек и начала комментировать:
— Вот этот кружочек — любой гражданин. Он работает по найму или на свой бизнес, без разницы. Чего-то наживает и чего-то покупает для себя. Кроме жратвы, хаты, тачки он еще покупает общественный порядок. Порядок — это такой же товар, сечешь?
— Порядком занимается правительство, — заметил репортер.
— Точно! И фишка в том, что оно — естественный монополист. Ведь порядок должен быть один для всех, так? А значит — что?
— Значит, правительство должно быть одно, — ляпнул Секар.
Джелла махнула рукой.
— Это ясно. Но главное — оно должно продавать то, что гражданину нужно, а не всякую лишнюю фигню, и цена должна быть справедливая, а не заряженная. Врубаешься?
— Да.
— …А значит, приходим к заявкам, запросу и конкурсу, — продолжала она, — форма избирательной заявки определена в Хартии. Ты избирательные заявки заполнял?
— Конечно.
— Вот. Заявки граждан усредняются и получается карта общественного запроса. Ничего сверх этого запроса, правительство делать не имеет права.
— Ну, это я, положим, знаю, — обижено заметил Секар.
— Йо! Дальше — конкурс команд-претендентов. Координаторы — раз, фонды — два, армия — три, полиция — четыре, преторианцы — пять.
По каждому из пяти, какая команда обязалась дешевле удовлетворит запрос — с той и заключается генеральный контракт. Команда координаторов — это правительство. Оно имеет право собирать с граждан равные взносы, чтобы в сумме получалась цена всех пяти контрактов.
— Это я тоже знаю.
— Дальше — суды трех уровней: муниципалитет, округ, конфедерация. По шесть человек, трое непрофессионалов по жребию, трое профессионалов по общественному рейтингу. Над Верховным судом конфедерации — только Великая Хартия, а если кто-то этого не понял — преторианцы вправят ему мозги. Если кто-то снаружи хочет навязать другой порядок — армия должна гасить его безо всяких правил. Въезжаешь, почему?
