Виктория Угрюмова - Все волки Канорры
Ц.: Нет.
К.: (Берет себя в руки). Поговорим о наших храбрых соотечественниках.
Блистательный шлем командирского эха – для произнесения напутственных речей, проведения парадов и военных смотров, а также боев и поединков. Нейтрализует утреннее похмелье, увеличивает эрудицию, поддерживает повелительную осанку, придает голосу эффект раскатистого эха в любой обстановке
Ц.: Я прибыла издалека?
К.: Да.
Ц.: Тогда вы не знаете моих соотечественников.
К.: Нет. То есть — да. То есть я имел в виду — о наших с читателями соотечественниках. Мы можем поговорить с вами о наших с нашими читателями соотечественниках?!
Ц.: Ну-ну.
К.: Ой! Да, о чем это я?
Ц.: О ваших с вашими храбрыми читателями соотечественниках.
К. (бормочет): Да. Да, конечно. Как вы оцениваете действия рыцарей-шэннанзинцев?
Ц.: Да.
К.: Вы имеете в виду, что они отважные и несгибаемые воины?
Ц.: Да.
К.: Отечество может ими гордиться?
Ц.: Да.
К.: А наши отважные воины и в самом пылу битвы, в самом — простите за каламбур, аду — громко славили отечество?
Ц.: Нет.
К.: То есть как это — нет?!
Ц.: Вижу, вы весьма приблизительно представляете себе, как идет битва. Вам бы не мешало побывать в самом, так сказать, горниле. В первых рядах. С познавательной целью.
К.: Но ведь меня могут убить!
Ц.: Да.
К.: Это ужасно.
Ц.: Нет. Лично вам это будет неприятно, но газета ничего не потеряет.
К. (из последних сил): Вы бы не хотели, пользуясь случаем, передать привет вашим родным и друзьям?
Ц.: Нет.
К.: Спасибо за подробный, волнующий рассказ.
Ц.: Да.
Вы хотите поставить меня в тупик своими вопросами, а я поставлю
вас в тупик своими ответами
Михаил Жванецкий
— Какое замечательное интервью! — ликовал генерал.
— Да? — вежливо удивился граф. — Вы находите?
— Разумеется. Смотрите, какой лаконичный отточенный стиль, какое великолепное презрение к собеседнику, какое владение собой и горделивое сознание собственного «я»!
— А, пожалуй, — внезапно согласился Гизонга.
— Видите ли, — сказал Ангус. — Мне самому никогда не удавалось прилично выглядеть в интервью. Сколько их у меня брали за годы воинской службы, сколько я их давал и на поле боя, и в более спокойной обстановке. Я давал их перед решающими битвами и после победоносных сражений, после героических поединков и яростных атак, после выигранных кампаний, наконец — но всегда получалось, что корреспондент — интеллектуал и даже где-то герой, а я именно в этом бою сильно пострадал на всю свою небольшую голову.
— Обидно, — посочувствовал граф, у которого интервью осмеливались брать только в том случае, если он сам его настоятельно предлагал и писал тоже сам.
— Сперва было очень обидно. Потом я как-то смирился. А это вот —бальзам на мои старые раны. Смотрите, корреспондент выглядит круглым идиотом, причем дама Цица не прилагает для этого никаких особенных усилий.
— Вероятно, этому есть простое объяснение, — предположил маркиз.
— Какое?
— Корреспондент — круглый идиот.
— Мне импонирует эта версия, — признал граф.
— Мне тоже, — покивал генерал. — Но вернемся к интервью.
— Это не все? – удивились вельможи, не понимая, что еще можно вынести из лаконичных ответов рыцарственной дамы, кроме глубокого морального удовлетворения.
— Это только начало, — сказал Галармон. — Немного терпения, и вы поймете, как все чрезвычайно интересно.
— Вас сам Тотис послал! — воскликнул маркиз Гизонга. — А я уже хотел было подзуживать правительство объявить кому-нибудь войну.
— Не нужно, — успокоил его главнокомандующий. — Я вас понимаю, как никто. Еще вчера я готов был записаться добровольцем в любую армию мира, но где-то в глубине души я верил в Кассарию. Она не оставляет своих верных друзей на произвол судьбы. И я не ошибся.
— Мы тоже возлагали на Кассарию, — пробасил главный бурмасингер, пренебрегая дополнениями. — Вам случилось?
— Да, — подтвердил генерал.
— Вам было откровение?
— Мне было интервью.
В комнате повисла почти осязаемая тишина. В этой тишине каждый тщился представить себе, как именно оно было. Из этой паузы большой драматург смог бы развить недурственную интригу и так закрутить сюжет, что и через два часа, в финале, никто бы не понял, в чем там изюминка, но рыцарственный генерал был начисто лишен пристрастия к интригам.
— Я сейчас все объясню, — сказал он. — Итак, я с наслаждением прочитал интервью в пятый раз и задумался. Сперва о даме Цице — где куют и закаляют такие характеры, затем о ее могущественных соплеменниках. Слово за слово, соображение за соображением — и тут я прикинул. А ведь минотавры — один из самых немногочисленных народов, проживающих на континенте. Если вдуматься, их исчезающе мало. Собственно, я и знаю-то всего одно поселение минотавров по эту сторону Бусионического океана.
— Вы знаете какое-то поселение минотавров по ту сторону?
— Ой, не придирайтесь к словам. Разумеется, ничего я не знаю, кроме легенд об Алайской империи, Рийском царстве и прочих романтических бредней. Однако же следует учитывать, что на нашем континенте никто не слышал о государстве минотавров. Существует только один крохотный поселок.
— Малые Пегасики?
— Они самые.
— Любопытно.
— Не то слово. Разумеется, я воспылал интересом, делать-то все равно нечего. Консультировался, наводил справки. И знаете, что выяснилось?
— Нет, — ответили дружным хором вельможи, зараженные лаконичностью дамы Цицы.
— Минотавры, оказываются, все разные.
