Оксана Панкеева - О пользе проклятий
— Я, такой умный, и не выкручусь? — усмехнулся король и уже серьёзно добавил: — Я не боюсь умереть. Смерть страшна, когда она отнимает близких, а свою собственную не успеваешь даже осознать. Ты был — и тебя нет. Ты не знакома с доктором Кинг, наставницей Терезы? Познакомься. Она тебе об этом расскажет ещё проще, с тем особым очаровательным цинизмом, который присущ только хирургам и палачам.
— Интересная мысль… — Ольга задумчиво потрясла пустой портсигар и спрятала в карман. — Только это если умереть быстро. А вы так и не узнали, зачем дракону девушки?
— Я спрашивал, — вздохнул король. — У одного… специалиста по драконам. Кстати, ты не знаешь случайно, что такое «марайя»? Нет? Впрочем, я и не ожидал, что знаешь, я на всякий случай спросил… Так вот, он дал мне не очень внятный ответ насчёт того, что извращенец, дескать, и есть извращенец. А подробнее расспросить я не имел возможности.
— А как же это… анатомически возможно? — поразилась Ольга.
Король невесело усмехнулся.
— Люди — самые сексуально озабоченные существа в этом мире. Все мысли в одну сторону. У меня первая мысль была тоже об этом. А на самом деле, откуда мы знаем, что понимают под этим драконы? Может, есть человечину по их понятиям тоже извращение? А может, этот паразит из девушек украшения для своей пещеры мастерит? Или приглашает кучу мужиков и обхохатывается, глядя, как смешно люди это делают… Да что угодно.
— Да уж, умеете вы обнадёжить… — грустно заметила Ольга.
— Извини, — спохватился его величество. — Это я теоретически. А ты действительно настолько боишься?
— Я не боюсь умереть, — проговорила она, опуская глаза. — Я боюсь умереть… больно.
— Если проблема только в этом, не бойся. Я дам тебе с собой на прощанье хорошего яду. И не переживай. Кстати, большинство девушек так поступает.
Она подняла глаза и посмотрела на него с некой одобрительной озадаченностью, как обычно, когда он выдавал какие-нибудь неожиданные выводы. И задала вопрос, который вдруг почему-то пришёл ей в голову:
— А что бы вы сделали на моём месте? Если бы вас отправили… в жертву?
— Я? — теперь озадачен оказался его величество. Он даже подумал некоторое время, прежде, чем ответить. — Я… Ну, знаешь, я же всё-таки мужчина. Пожалуй, я бы одолжил у Элмара его штурмовое копьё, которое все равно ржавеет без дела, и постарался подороже продать свою жизнь. Я, в отличие от тебя, не боюсь умереть больно.
— А это разрешено? В смысле, брать с собой оружие?
— Насколько я знаю, это не запрещено, значит можно. В любом случае, последняя просьба — это один из тех вопросов, в которых моё мнение хоть что-то значит, и если кто-нибудь догадается об этом попросить, я непременно разрешу. Только ты же не поднимешь штурмовое копьё. Я и то его с трудом удерживаю в равновесии.
— А как же вы с ним управляетесь?
— А никак. Я с ним вообще не умею управляться. С холодным оружием у меня те же проблемы, что и у тебя. Я удивительно бездарен в этом отношении. Меня много лет честно пытались чему-то научить, всех принцев обязательно учат хотя бы классическому фехтованию, и мои наставники приходили в отчаяние. И кузен Элмар тоже. Он не понимал, как можно не уметь владеть мечом. А что, тебе понравилась моя идея? Или всё-таки предпочтёшь порцию яда?
— А какая разница? — дрогнувшим голосом отозвалась Ольга и снова сунулась в пустой портсигар.
— А чего только не бывает на свете? Вдруг победишь? Вдруг этот извращенец не в состоянии сражаться с девушками или ещё там чего? Вернёшься домой и заживёшь, как прежде.
Это «как прежде» доконало её окончательно, и она просто не выдержала.
— А зачем? На кой оно мне надо? Опять возвращаться в эту квартиру с придурочными соседями, на эту работу с козлом-начальником, таскать этот конченый чепчик и передничек… Оно меня достало все! — она протяжно шмыгнула носом и продолжила срывающимся от слез голосом: — Меня достала эта вонючая печка, которую надо топить дровами и которая всё время коптит! И эти сволочные соседи и их «порядочные» бабы, которых мне иногда пострелять хочется! И этот козёл мой начальник, который так и норовит полапать! И мои ненаглядные сотрудницы, которые надо мной смеются! И ваши дурацкие традиции, по которым я не могу ни одеться, как мне нравится, ни пойти, куда мне хочется, ни закурить, когда мне надо! И это платье, в котором я путаюсь, и этот траханый чепчик, будь он проклят! Ну почему я не воительница, не волшебница, не бард в конце концов! Им хоть одеваться можно, как им хочется! Все то же самое дерьмо, что и дома, только ещё хуже! Пусть меня лучше съедят или вернут домой, к моему дорогому маньяку, чем жить в этих ваших средних веках!
Голос отказался повиноваться окончательно, и она просто разревелась, спрятав лицо в ладони.
— Ну, вот так бы и давно, — сказал король. Он подошёл, присел на подлокотник её кресла и обнял за плечи. — С этого и надо было начинать, а не рассказывать мне увлекательные сказки о господине Холмсе. Поплачь, как следует, от души. Вот так. Могу даже подставить тебе плечо, если желаешь, только подвинься чуть-чуть. Мы с тобой ребята не толстые, отлично уместимся в одном кресле. Я, конечно, не такой мягкий и удобный, как Элмар, но в мои кости тоже вполне можно уткнуться носом и поплакать.
Ольга послушно подвинулась, уткнулась в королевский камзол и разревелась ещё сильнее. Его величество терпеливо дождался, пока она притихнет, и протянул ей носовой платок, точно так же, как тогда, во дворе у Элмара.
— Не вытирай нос рукавом, — полушутя сказал он. — Что это у тебя вечно нет носового платка? Точно, как у Жака. Вы с ним не родственники часом? Должен сказать, мне давно не приходилось утешать плачущих женщин. Последний раз я утирал нос рыдающей даме лет пятнадцать назад, или даже больше, когда учился вести допрос потерпевших. Ты вытирайся, а я схожу в кабинет к Жаку, принесу тебе сигарет и заодно отолью у него самогона, а то коньяк у нас кончился. Ты будешь самогон? Я так и думал. А потом сядем и спокойно обсудим твои проблемы.
Он выбрался из кресла и направился к кабинету, легко перешагивая через две ступеньки. Ольга, старательно вытирая кружевным платочком зарёванные глаза и распухший нос, следила, как он набирает код замка и скрывается за дверью. И думала о том, что ведёт себя позорно и недостойно, развесив тут сопли в три ручья; что придворные дамы — круглые дуры, раз не могут по достоинству оценить этого удивительного мужика, своего короля; и о том, где бы себе взять хоть немножко такого же мужества и самообладания, как у его величества Шеллара III, с улыбкой ожидающего свержения в конце Золотой луны.
