Алан Фостер - Час ворот
– И кто же побеждает? – пожелала узнать Флор. Джон-Том подумал, что на лице ее, пожалуй, впервые проступил испуг. Теперь его разделяли и все остальные.
– А нельзя с ними как-то договориться? – спросил он с надеждой. – Может, начнем с того, кто заткнул рот Клотагорбу? Кстати, как его зовут по-настоящему?
– Я уже сказал, – ответил Каз. – Его зовут Большерот. Стриженый, Лысый и Большерот – так переводятся их имена. Нет, с ними не поговоришь. Даже если бы я знал язык, они бы мне и слова не дали вставить. У них, похоже, кто громче орет, тот и прав, за ним и победа в споре.
– Ну, если дело в крике – почему не попробовать?
– Боюсь, если я их перебью, они мне язык отрежут. Не стоит рисковать, мой друг.
Впрочем, это было несущественно, поскольку дебаты закончились. Лысый помахал пальцем перед рылом Большерота. Тот, нахмурившись, пнул чрезмерно настырного соплеменника прямо в пах. А когда Лысый перегнулся, Стриженый огрел его по голове небольшой, но весьма аккуратной дубинкой, самым эффективным образом завершив дискуссию.
Взволнованные слушатели разразились восторженными воплями… Рты их, как и тела, похоже, не знали покоя.
Джон-Том попытался представить себе, какой метаболизм способен обеспечить гуманоидному телу такую активность.
– Боюсь, что единственного нашего защитника вывели из строя, – сообщил Каз.
– А я не хочу умирать, – пробормотала Флор, – здесь, в этом месте. – И начала «Богородице Дево» по-испански.
– Я, представь себе, тоже не хочу, – раздраженно рявкнул на нее Джон-Том.
– Ничего этого нет, – сказала девушка. – Это сон.
– Извини, Флор, – осадил ее Джон-Том. – Я уже ходил этой дорожкой. Это не сон. До сих-то пор тебе нравилось здесь, не забыла?
– Все было так чудесно, – шептала Флор. Она не плакала, однако едва сдерживала слезы. – И наши друзья, и странствие, и это приключение в Поластринду – когда мы тебя освободили… Я всегда именно так все и представляла. Но погибнуть от рук невежественных туземцев… Это же совсем другое! А они могут нас на самом деле убить?
– Вполне. – Джон-Том чересчур устал и был слишком испуган, чтобы иронизировать. – Я полагаю, что мы и в самом деле умрем, что нас действительно похоронят. Червей кормить будем, если не выберемся отсюда.
Он укоризненно глянул на Клотагорба, однако чародей лишь закрыл глаза в качестве извинения.
Если бы кто-нибудь сумел вытащить кляп изо рта Клотагорба, когда эти твари отвлекутся, подумал юноша. Подойдет любое заклинание, даже если оно просто переключит их внимание.
Но, при всей своей дикарской природе, мимпа не были дураками. Впрочем, Каз напрасно считал их невежественными. Этой ночью они почти не обращали внимания на пленников, кроме Клотагорба, но того уже тщательно стерегли.
В полночь или около того пленники стали гвоздем грубого празднества. Крошечными топориками срубили траву, расчистив кружок. Пленников поместили в середину его на кучу вонючих бурых катышков.
Флор морщила нос, пытаясь дышать ртом.
– Mierda…[3] Что это они сюда навалили?
– По-моему, это сушеный смолотый помет ящериц, – сообщил озабоченный Каз. – Боюсь, погибли мои чулки.
– Это тоже часть обряда? – Джон-Том успел попривыкнуть к разнообразным вариантам зловония.
– Не только, мой друг. Похоже, что таким образом здесь сдерживают рост трав. Эффективное средство – хотя и неприятное для носа.
Развели кружок костров – в непосредственной близости от связанных пленников. Джон-Том, пожалуй, насладился бы варварским великолепием зрелища и пылом аборигенов, не окажись он в положении свиньи на пиршественном столе.
– Ты сказал, они собрались принести нас в жертву богам степи. – Обращаясь к Казу, молодой человек отчаянно старался сохранить присутствие духа и здравый смысл. – Интересно, каких это богов они имеют в виду?
Джон-Том вспомнил гибких длинноногих хищников, которые, словно ленты, скользили за ними в траве всю первую неделю после выхода из Поластринду.
– Я еще не понял, друг мой. – Кролик пренебрежительно фыркнул. – Во всяком случае, не сомневаюсь: подобная смерть – не для джентльмена.
– Значица, выхода нет? – Иссяк даже неистощимый оптимизм Маджа.
– А я-то надеялся, – заметил кролик, – умереть в своей постели.
Мадж присвистнул, обретая кое-какую бодрость духа.
– Конечно, приятель. Чего ж я не подумал об этом? В этой дыре у меня все мысли сикось-накось пошли. Держу пари – не одному мне…
– Не в постели умирать или в мыслях путаться? – с улыбкой переспросил Каз.
– И то, и то, так я и подумал.
Выдр снова присвистнул, и оба они расхохотались.
– Как приятно, что кого-то ситуация забавляет. – Талея свирепо глянула на остроумцев.
– Что ты, – сказал Каз уже поспокойнее. – На мой взгляд, огненная головка, радоваться нечему. Руки и ноги у нас связаны, ни бальзама, ни мази для синяков не добудешь, и раз я ничего не могу поделать со своим телом, можно попытаться исцелить дух. Смех в таких случаях помогает.
Джон-Том видел, как девушка отвернулась от кролика, перепутанная гривка огненных волос ее зарделась в отсветах многочисленных костров. Плечи Талеи опустились и молодому человеку инстинктивно захотелось утешить ее.
Странными бывают ситуации, в которых мы постигаем суть человека. Талея оказалась не способной на смех… даже на радость. Он удивился.
Боевой дух и энергия не всегда свидетельствуют о том что человек счастлив. Он понял, что жалеет девушку.
Можешь и себя заодно пожалеть, напомнил Джон-Тому внутренний голос. Если тебе не удастся улизнуть от этих пигмеев-параноиков, жалеть скоро будет нечем.
Стараясь освободиться от пут, юноша пополз в поисках острого камня, но жирная глинистая почва содержала лишь гальку.
Не сумев отыскать ничего подходящего, он принялся пилить веревки ногтями. Прочные волокна и не думали поддаваться… Наконец тщетные попытки утомили его, и Джон-Том забылся глубоким тревожным сном.
Глава 4
Открыл глаза он уже наутро. От потухающих кострищ к облакам поднимались дымные струйки, призраками серея над лишенным травы кругом.
Вновь пущены были в дело шесты, и Джон-Тома оторвали от земли. Флор несли рядом с ним, остальных тащили сзади. Как и вчера, путешествие оказалось недолгим – три или четыре сотни ярдов от стоянки.
Собралась целая толпа любопытных. Шесты убрали. Мимпа обступили шесть недвижных тел. О чем-то треща между собой, они усадили пленников колесом – спина к спине, ноги торчали спицами. Руки связали так, чтобы никто не мог опуститься на спину или шевельнуться. Посреди установили огромный кол, рьяно вколотили его в землю и привязали к нему плечи пленников.
