Анна Овчинникова - Лунная девушка
Мы слушали его, не перебивая. Честно говоря, я не переставал поражаться тому, насколько предположения Ортиса совпадали с моими. Неудивительно, что в Школе Космогации мы шли с ним, как говорится, «ноздря в ноздрю»! Но еще поразительнее было другое: как два человека, способных настолько схоже мыслить, могли отличаться столь несхожими характерами?!
Итак, вот в чем заключалась сущность теории Ортиса — теории, с которой я был во многом согласен.
Кларк полагал, что здесь, внутри Луны, с давних пор существует колония марсиан. Кто еще, кроме древней и могучей марсианской цивилизации, сумел бы снабдить пространство между внешней оболочкой Луны и ее внутренней поверхностью пригодной для дыхания атмосферой? Кто еще смог бы проникнуть через кратер внутрь Луны? Для этого как минимум нужны были мощные летательные аппараты; и имелись все основания предполагать, что вихрь, во власть которого попал «Челленджер», имел искусственное происхождение.
Ортис считал, что в незапамятные времена, больше двух тысяч лет назад, когда Объединенная Религия Джана еще не наложила запрет на космические полеты, марсиане колонизовали эту планету, сделав ее пригодной для жизни. Но потом их диковинная религия заставила марсиан отказаться от дальнейших выходов в космос, и связь между метрополией и колонией прервалась. А так как лунная оболочка не пропускает сигналов (в чем мы убедились сами), марсиане в конце концов забыли о своих лунных собратьях… Но здешние потомки древних марсианских колонистов вполне могли сохранить знания, которыми владеют сейчас их сородичи на Красной Планете, — а значит, у них может найтись все необходимое для производства «восьмого луча»!
— Я думаю, это вполне вероятно, — с торжеством заключил Ортис. — И думаю, следует как можно скорее отправиться туда, за холмы, и проверить мою теорию на практике!
Слова моя теория он подчеркнул с таким самодовольством, что Дэвид, Нортон и я дружно захохотали, заставив бортинженера задохнуться о негодования.
— Ваша теория не лишена оснований, Ортис, — отсмеявшись, сказал я. — И уж конечно, лучше заняться ее проверкой, чем сидеть сложа руки в ожидании помощи с Земли.
— Кто пойдет? — живо поинтересовался Нортон. — Надеюсь, на этот раз мне не придется дежурить на корабле, Джулиан?
— И все же кому-то придется остаться, — твердо проговорил я. — Мы не можем бросить «Челленджер» без присмотра! Ну, есть добровольцы на роль дежурных?
Я не сомневался, что таковых не найдется, и уже приготовился назначать их своей капитанской властью… Как вдруг Кларк Ортис заявил:
— Я могу остаться, мистер Райт.
— Вы серьезно, Ортис? — я едва поверил своим ушам. — Неужели вы не хотите лично проверить вашу теорию?..
— Но ведь кому-то действительно нужно остаться на «Челленджере», — с видом величайшего самоотречения вздохнул бортинженер.
— Спасибо, Кларк! — тепло поблагодарил Нортон, явно принявший это предложение за дружескую услугу.
Но мы с Дэвидом насмешливо и понимающе переглянулись: Ортис никогда не отличался большой личной храбростью и, несомненно, предпочитал доверить проверку «своей теории» другим.
— Что ж, отлично! — кивнул я. — Но нужен еще один человек…
Вслед за чем последовало бурное обсуждение — настолько бурное, что я уже начал опасаться бунта на корабле. Однако наша дискуссия закончилась так же быстро, как и тревожно. Дэвид Вест, в пылу спора резко вскочивший с кресла, вдруг пошатнулся и охнул от боли.
Несмотря на его протесты, мы с Нортоном живо препроводили штурмана в мед отсек, и когда врач снял повязку с его ноги, я понял, что мои опасения подтвердились. Три маленькие царапины на щиколотке Дэви превратились в глубокие раны с рваными краями кожа вокруг распухла и посинела. Лунная тварь оказалась ядовитой.
На подготовку к походу ушли лунные сутки — то есть, четыре земных недели — и за это время Дэвид так и не сумел полностью оправиться от укуса лунной «кошки». Он все еще отчаянно хромал, и было ясно, что о походе за холмы ему придется забыть.
Я взял бы с собой Нортона, но побоялся оставить Веста без помощи врача. Поэтому через двадцать восемь дней после приземления «Челленджера» на юго-запад двинулась разведывательная экспедиция в составе Джулиана Райта и Кларка Ортиса… Причем все члены экипажа остались в равной степени недовольны таким раскладом.
Я до сих пор помню, насколько трудны были первые дни пути. И дело вовсе не в порядочном грузе, который приходилось на себе тащить, — при здешней малой тяжести я мог бы нести и втрое большую поклажу, — а в окружавшем нас чуждом мире, так непохожем на земной.
За неполный месяц пребывания на Луне я так и не сумел привыкнуть к ровному золотисто-розовому свечению лунного неба. Не слишком яркий, но назойливо-вездесущий свет проникал даже сквозь закрытые веки, мешая как следует выспаться. Но если на «Челленджере» я мог просто выключить свет в каюте, то теперь мне приходилось закрывать лицо согнутым локтем, чтобы заснуть, и вскоре у меня начисто исчезло чувство времени…
Однако если лунный день способен был измотать нервы землянина, то здешняя ночь являлась куда более тяжким испытанием.
Мы уже пережили одну такую ночь и знали, что после того, как Солнце переставало освещать внешнюю Луну, ее оболочка какое-то время продолжала отдавать накопленную за четырнадцать земных суток энергию. Загадочное вещество, входящее в состав этой оболочки, не только служило проводником тепла и света, но и отлично аккумулировало энергию, поэтому еще трое земных суток после «заката» на внутренней Луне длились так называемые «розовые сумерки», как окрестил их Дэви со свойственной ему склонностью к поэтическим метафорам. Все это время сверху лился медленно угасающий золотисто-розовый свет, и даже на исходе «розовых сумерек» все еще было так светло, что можно было свободно читать.
Но мало-помалу оболочка остывала все больше, и через трое суток свет начинал быстро тускнеть. Наступала пора так называемых «синих сумерек», которые продолжались часов девять — десять. В эти часы здешнее небо больше всего напоминало земное: из розового оно делалось темно-голубым, потом — густо-синим… И наконец наверху воцарялась кромешная темнота.
Весь мир накрывал бездонный мрак, несущий пронзительный холод, и ни единого светлого проблеска не появлялось на небе целых десять дней — до следующего рассвета.
Однако темнота царила только наверху.
Многие лунные животные и растения, не смирившись с необходимостью пребывать во тьме в течение ста девяноста часов, приобрели способность светиться. Стволы некоторых здешних деревьев испускали в темноте бледно-зеленое мерцание; многие лишайники и грибы тоже светились разными цветами — кто ярче, кто слабее — ив чаще вокруг «Челленджера» мы не раз наблюдали мелькание светящихся зверей и птиц… Все это напоминало некую зловещую призрачную фантасмагорию, поставленную опытным голливудским режиссером, набившим себе руку на фильмах жанра «хор-рор».
