Олаф Бьорн Локнит - Подземный огонь
Теперь я уже окончательно проснулся. Начинался новый день, и меня ждала обычная дворцовая суматоха. Нужно было срочно решать, что делать с полученной новостью – как-то использовать или приберечь на будущее. Кроме того, мне хотелось завтракать, но между возможностью узнать нечто новенькое и хлебом насущным я всегда выбираю первое. Значит, остается лишь быстренько одеться и можно бежать вниз, за точным выяснением всех обстоятельств – кто приехал, откуда, зачем и что именно привез. После, разузнав все, что меня интересует, я с чистой совестью отправлюсь докладывать королю. Там заодно и перекусим. Я его подданный или нет, в конце-то концов? Если да, то меня обязаны накормить!
Рэдви я, разумеется, наврал. Я отлично знал – или мог с уверенностью утверждать – где в этот момент находится правитель нашей многострадальной страны. Просто было бы жестоко заставлять и без того чрезмерно занятого короля начинать день с похмельной головой и пустым желудком. «Никакие государственные дела не стоят хорошего обеда», – это не я сказал, а сам Конан, и здесь я с королем полностью согласен.
Кроме того, я вчера клятвенно обещал, что без особой необходимости никому не скажу, где на сей раз изволит дрыхнуть его величество. А таковой необходимости я сейчас что-то не заметил. Так что госпожа Эвисанда может быть довольна – утром ее не потревожат…
Ах да, Эвисанда. Пожалуй, без нее рассказ будет неполным. Графиня Аттиос, леди Эвисанда, наша ночная королева. Графиня – местная уроженка, где-то в Тарантии даже обретается ее законный супруг, не осмеливающийся показываться при дворе – засмеют. Леди около тридцати лет (хотя выглядит она намного моложе); это высокая блондинка из числа тех, кого сочинители душещипательных песенок именуют «златокудрыми», фигуристая, со всеми положенными выпуклостями и изгибами, и серыми глазами. Когда госпожа Эвисанда проходит по коридору, даже у Драконов – королевской стражи – головы непроизвольно поворачиваются ей вслед. Не говоря уже обо всех прочих.
Эвисанда очень умная женщина. Это я сам сообразил, исходя из того, что уже миновал конец лета и наступила осень, а госпожа графиня доныне обретается во дворце и отнюдь не собирается покидать нас. Кончено, время от времени в королевских покоях появляются и другие красотки, но рано или поздно они исчезают, не продержавшись и десяти дней… Эвисанда же остается. По-моему, она изо всех сил рвется к тому, чтобы стать из ночной королевы самой настоящей. Могу ей только посочувствовать – занятие это безнадежное. А вообще графиня Аттиос – очень милая женщина.
* * *
Хранилище рукописей и книг с примыкающими к ним принадлежащими мне жилыми комнатами находится наверху, на третьем этаже дворца. Я считаю, что это очень удобно. Во-первых, оттуда можно быстро пройти в северное жилое крыло, занимаемое нынче королем и его свитой. Во-вторых, я всегда могу без труда попасть во внутренние дворы, где расположены казармы и всегда происходит что-нибудь любопытное. И в-третьих, в силу неведомых законов все дворцовые слухи и сплетни, подобно теплому воздуху над костром, поднимаются наверх, слетаясь опять же ко мне. Недостаток у верхних покоев только один – их выстроили слишком давно, потолки низкие и коридоры слишком часто внезапно поворачивают, предоставляя прекрасную возможность со всего размаха врезаться в идущего навстречу.
Собственно, в этих коридорах и произошла моя первая встреча с нынешним правителем государства… Она мне до сих пор снится в кошмарных снах.
Около четырех месяцев назад, в конце весны 1288 года от основания Аквилонии, в стране творилось нечто совершенно непонятное. Пуантен и Боссон бунтовали, их объединенное войско продвигалось к столице, пикты на границе вдоль Черной реки резали поселенцев и жгли форты, король начисто устранился от всех дел и целые дни проводил в тронном зале. Вот тогда и пошла гулять байка, что Нумедидес сошел с ума… Но я считаю иначе. Он знал, чем все закончится, и просто терпеливо ждал. Ждал своего неизбежного конца.
Дела во дворце и столице обстояли ничуть не лучше. Придворные и слуги частью разбежались, частью попрятались, дворцовая гвардия на все нарушения порядка смотрела сквозь пальцы… Все чего-то ждали. Мне бежать было некуда – Гандерланд далеко, на дорогах опасно да и лошадь раздобыть негде – и, кроме того, я хотел досмотреть все до конца. Летопись росла с ужасающей быстротой и, поколебавшись, я купил тогда по случаю толстенную подшивку листов пергамента, переплетенных в свиную кожу, выкрашенную почему-то в ярко-синий цвет. В синий – так в синий, зато писать стало гораздо удобнее и не требовалось больше выискивать в хранилище чистые листки или воровать их в канцелярии.
В тот день я с утра пораньше сбежал из дворца и отправился в город. По случаю возможных беспорядков и военных действий занятия в Университете отменили, мающиеся от безделья студенты расползлись по кабакам и трактирам, поглощая в огромных количествах дешевое вино и пытаясь додуматься, что еще новенького стрясется. Было тревожно и душно, словно перед наступающей грозой.
Я так и не смог ничего толком разузнать. Кто говорил, что совсем неподалеку видели отряды пуантенцев, кто предлагал идти штурмовать дворец, но все сходились в одном – сегодня непременно что-то произойдет. Я до вечера просидел в «Белом коне» – любимом студенческом кабачке, слушая последние новости, сходил на городскую стену, посмотрел, как закрываются на ночь огромные ворота, а потом всерьез задумался – вернуться во дворец или остаться на ночь в городе? Дворцовая крепость казалась настороженной ловушкой, но, если сегодня там случится нечто важное, а я этого не увижу и не узнаю – никогда себе в жизни не прощу!
И я вернулся. Как оказалось позже – это было верным решением.
Почти до наступления сумерек пришлось проторчать перед входом, доказывая оставшейся без четких указаний, а оттого более злобной, чем обычно, страже, что я имею полное право войти. К тому времени, когда меня, наконец, впустили, окончательно стемнело. Дворец производил впечатление вымершего – из придворных я не встретил никого, а сторожевые посты на этажах и в коридорах пустовали через один. Стражники околачивалась только у дверей тронного зала, но, судя по тоскливому выражению их лиц, их так и подмывало временно позабыть о клятве верности стране и королю да сбежать куда подальше. Заглянуть в зал мне не позволили, так что я поплелся наверх, к себе.
Для полного счастья выяснилось, что сегодня на верхних этажах темно – ни обычных масляных ламп, ни, на худой конец, факелов. Видимо, кто-то в суматохе позабыл отдать распоряжение, а слуги решили, что так и нужно. Им же лучше – не придется бегать по всем коридорам и зажигать светильники. А мне каково – подниматься вслепую по трем винтовым лестницами и бродить в потемках, разыскивая, где там мои двери?
