Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)
- Вот баба, говорил, доведёт муженька до ручки! - провозгласил староста, оглянулся, ища поддержки. Люди молча тупят взгляд, один крестьянин в летах сплюнул зло, но украдкой.
- Ты! - сказал я, пальцем указываю на несогласного. - Вижу, есть что сказать. Не бойся. Слушайте все! Я здесь от имени принца Джетсета!
Народ зашумел, крестьянин помялся, махнул рукой - была не была!
- Брешет староста, дружно они жили. Это егойный сынок, понимаешь, к Берамовой жинке приставал. А теперь, как ладно устроилось!
Староста побагровел, брызнул слюной.
- Враньё, не ты ли с Берамом клин на дальнем поле не поделил?! Что ни праздник, морды бьёте!
- Верно! Верно говорит! - прилетели голоса, не пойми про кого. Бугай выскочил на шум, набычился, прёт на толпу, маленькая голова со скошенным лбом втянулась, как у черепахи, под защиту широких плеч, руки, с ладонями со штык лопаты, в стороны. Из домов бегут крепкие парни, кто на чьей стороне, вот первому засветили в ухо.
Я подал коня назад, поманил старосту подальше от молодецкой драки.
- Всё ясно с вами, - сказал я. - Скажи только, видали кого чужого? За день-два как тролль объявился?
Пятерня поскребла редкие волосы, развитые брови с толстыми, как червячки, белёсыми волосками сошлись на переносице. Спустя миг старик просиял.
- Точно, было! Малой прибегал, говорил, да не поверил никто. Где видано, чтоб человек с эльфом под ручку ходили!
- Проводи к мальцу, пацан мог не понять, напутать, - сказал я, пуская коня вслед старосте, сам смутно припоминаю где и эльф и человек и гном вместе ходят. Нет, не может быть! Драка, тем временем, утихла. Страх последних дней вспыхнул короткой яростью, но быстро иссяк, деревенские с облегчением выплюнули застарелые обиды, как часто бывает, вместе с зубами.
Человек с эльфом пробирались в объезд деревни, подле холма, как выглядели узнать не удалось, с вершины холма еле разглядели дети, что играли в разрушенной крепостце лорда. Пора бы разведать, что там необычного!
Я оставил Малые Силки вытирать кровь с разбитых рож и хоронить мертвеца.
Глава 4
Деревянный замок щитового рыцаря - одно название, а не замок, в развалинах коня привязать не к чему. Сгорело всё, от конюшни ржавой подковы не осталось, от башни уцелел подвал. Я бросил поводья, жеребец только рад, под копытами полно сочной травы. Молодец! Занят делом, работы ему не на один час, успею вернуться.
Вход в подвал опрометчиво заплёл паук, сидит в центре как страж, лапки на сигнальных нитях. Я присмотрелся к рисунку: какой необычный! Пауки так не плетут, зигзагами. Оброс жёстким панцирем, мягкое брюшко в хитиновой броне, не паук, а рыцарь! Чую, без магии не обошлось. Сэр паук отправился пытать счастья в траве, я брезгливо, двумя пальчиками, сорвал паутину, но рисунок - запомнил. Дюжина ступеней ведёт в подвал, последние на ощупь, после яркого дня хоть глаз выколи. Пара шагов в сторону и под подошвой хрустнуло, на холодном камне пола запас хвороста, что-то похожее на факел. Жаль тратить магию на пустяки, но времени в обрез. Ладонь легла на рифленую рукоять кинжала, в глубине кристалла, что в навершии, мерцает огонек. Я милостиво позволил огоньку поживиться факелом. Вспыхнуло, сперва слепяще белым, и сразу занялся факел оранжевым с копотью.
Дрожащее пламя высвечивает истёртые ступени, тьма отступила до стен, лишь застарелый след костра на полу противится натиску. Сводчатый подвал давно пуст. Иду вдоль стен, в правом углу детский тайничок: куклы из соломы, перевязаны яркой нитью, цветные осколки стекла. Факел всюду горит ровно, только над остатками ростовой бочки - недурно лорд пировал, такую дружине месяц пить - стреляет синими сполохами. Зверьё натаскало всякий мусор, но сквозь пучки травы и мелкие кости видны следы. Шаркнул пару раз ногой подле бочки. Так и есть, царапины! Глубокие, словно бочку часто двигали, говорят опытному искателю: здесь какой-то секрет. К стене привалилось дубовое дно, большое, как щит горного великана. Отвалил с грохотом, за ним ничего, блоки сидят дружно, лезвие ножа не всунуть. "Гнома бы сюда, с киркой", - подумал я с досадой. Да и под землёй не помешает. Кто виноват, что Роуди такой бабник? В деревне траур, я в затруднении, а он, видите ли, отпросился к девчонке!
Кому похороны, а кому и свадьба. А мне ни то ни другое, время показать, на что способен прилежный подручный! Лучший в колдовской башне, без ложной скромности. Вспомнились обрывки фраз, крохи драгоценного знания, что нет-нет, да выскочат из уст колдуна: магия избегает обыденных мест, не любит повторяться и срабатывать в точности как задумано. Фитц не учил толком, но обмолвился, что местечковая магия сильней всеобщей, хотя в иных местах выйдет пшиком, безобидным фокусом. Мне бы приберечь паутинный узор на потом, но потом настанет, если пройду дальше. Решено, потрачу здесь!
Мягкий металл кинжала с трудом царапает древесину, та задубела, чёрная от множества вин. Линия за линией, дно покрывается рисунком, увеличенной копией паутины, в царапинах блестит серебром, как если волосяную струну заложили вглубь. Сейчас лето и пауки враждуют с муравьями, вторым компонентом будет муравьиный яд. Два вещества достаточно для простого аддикта разрушения. Прозрачная капля едкой кислоты пала точно в центр рисунка, растеклась с шипением по царапинам. Узор пыхнул дымом, провалился вглубь, оставляя тонкие, как от бритвы, щели. Плиты пола приняли удар, геометрической формы чурки вперемежку с камнем лавиной исчезли в глубине люка. "Боевая паутина", так и назову, сработала на славу!
Чёткий квадрат провала затянут серой пеленой, я с опаской прыгнул, ступней неудачно на обломок камня. Прихрамывая и кашляя в клубах пыли, побрёл по короткому тоннелю, над головой своды из тёмного, набухшего земляной влагой кирпича. Несколько шагов прочь, проступает решётка двери. В петлях навесной замок, такой старый, только тронь - развалится. Некогда толстые прутья колют пальцы чешуйками ржавчины, стоит коснуться, по ладони, от запястья к локтю бежит противная змейка влаги. Дверь скрипит протестующе, тяжёлый замок тужится миг, но сдался, рухнул на носок сапога. Прихрамываю дальше, по бокам земляные стены, потолок в деревянных, чёрных от сырости крепях. Поверхность холма близко: бледные корни заполонили тоннель донизу, щекочут белёсыми щупальцами, потревоженные, мстительно сыплют землёй за шиворот. На стенах капли, собравшись в грязные струйки ползут к лужам под ногами. Несколько поворотов тоннеля плавно уводят вниз, местами вода норовит перелить за голенища сапог. Здесь должно быть по пояс, а то и по горло. Куда-то уходит? Поворот и точно утопну! Но нет, вода спадает перед тремя ступенями к обитой железом двери. Петли плюют сырой ржавчиной, за дверью обширный зал со слишком высоким для подземелья арочным сводом. Огромный стол в полкомнаты разбит, серые от пыли щепки вперемешку с осколками стекла. Шкафы вдоль стен как пустые рамки, полки сломаны пополам молодецким ударом, содержимое исчезло. По комнате частями вольно разлёгся скелет великана: рука здесь, вторая там, крепко вцепилась в дубину, головы нет вовсе.
