Ирина Анненкова - Медные колокола
Мальчишка. Совсем небольшой. Самострел у него, впрочем, вполне взрослый…
- Так не шевелиться или бросить лук? – я невинно улыбнулась. Пацаненок призадумался.
- Ну-у, сперва брось, а потом снова замри, - неуверенно предложил он.
- А если я успею выстрелить? – лукаво поинтересовалась я. Очень хорошо, разговор завязывается, главное теперь – не порвать эту едва заметную ниточку, протянувшуюся между нами.
- Я тоже! – хмуро пообещал мальчишка, слегка пошевелив самострелом. От этого выразительного движения мне стало слегка не по себе – а вдруг и впрямь с перепугу пальнет?
- А давай, мы оба не станем друг в друга стрелять! – с энтузиазмом предложила я. – Шкурки целее будут.
- Чьи? – удивленно хлопнул заспанными глазами милый хорошо вооруженный ребенок.
- Да наши с тобой шкурки, - пояснила я. Вот-вот, говорить, говорить, не сваливаться в паузу. – Ты скажи мне лучше, тебя как зовут?
- Не твоё дело, - с сомнением в голосе буркнул мальчуган, шмыгнув носом. – Ты сама-то кто? – и, спохватившись: - Я, между прочим, первый спросил!
- Конечно, первый, - охотно согласилась я. – Меня зовут Веслава. Я тут хворост собираю. Видишь, вон там моя лошадка стоит.
Вот так всё просто. Ребенок послушно проследил глазами за моей рукой, даже повернул голову и посунулся вперед. Дальше – дело техники. Я поднырнула под направленный мне в грудь самострел и выбила его у мальчишки из рук. Грозное оружие с чавканьем упало в подтаявшую снежную кочку, так и не выстрелив. Всё ясненько. С предохранителя стрелковое оружие надо иногда снимать, ха-ха!
- Ну, что мне с тобой делать, вояка? – как могла сурово спросила я, вытащив упирающегося бесенка на свет божий. Хоть могучего роста и стати мне и не досталось, силой и цепкостью боги меня не обидели, так что вполне хватило на извивающееся, кусающееся и царапающееся горе лесное. Я критически осмотрела свою находку. Горе было донельзя оборванное и грязное, цыпки ровным слоем покрывали исцарапанные руки и даже тощую шею. В остальном же – вполне крепкий и здоровый мальчишка лет восьми – девяти.
- А ты его съешь, - посоветовала осмелевшая Тинка с противоположного края поляны.
- Такого грязного и тощего? – усомнилась я, продолжая придерживать костлявые запястья. – Фу, невкусно.
Мне вспомнилась первая встреча с бабушкой Полелей, и я захихикала. Мальчуган, забыв удивиться говорящей лошади, хмуро глянул на меня исподлобья.
- Это нечестно! – пробурчал он. – Ты меня обманула!
- Да что ты говоришь?! – ухмыльнулась я. А потом, построже: - А в людей из самострела целиться честно? А если бы он не стоял на предохранителе? Ты соображаешь, какую дырку ты во мне мог бы провертеть?
- На предохранителе? – огорчился добрый мальчик. На его грязно-полосатом личике явно отобразилась досада – ну надо ж было так опростоволоситься?!
- На предохранителе, - передразнила его я. – Вот уж не повезло – так не повезло, да?
- Ну и хорошо, - вдруг улыбнулся пацаненок. – Я бы всё равно не стал в тебя стрелять. Я ни в кого не стал бы стрелять – страшно!
- А если бы к тебе нежить подобралась? – вкрадчиво поинтересовалась я. Хищной нежити в нашем лесу не водилось, бабушка и леший постарались, но юный непротивленец злу насилием этого знать не мог. Лес у нас местами дремучий, с буреломами, с глубокими оврагами, такие часто выбирают для обитания очень и очень несимпатичные существа.
Мальчишка призадумался, а потом неуверенно ответил:
- Ну, нежить, наверное, ещё страшнее… - а потом подозрительно сощурился: - А ты сама-то в лесу живешь, или из села пришла?
- В лесу, - согласилась я.
- Так ты что, оборотень и взаправду меня есть будешь? – он с запоздалым изумлением покосился на Тинку.
- Не буду, - не удержавшись, облизнулась я. – Да шучу я, шучу, не дергайся! Экие, право, дети нервные пошли! Я не оборотень, честное слово.
- Ведьма? – деловито спросил ребенок, как-то уж очень быстро успокоившись за свои драгоценные мослы. Ничего себе?! А ведьма, по его мнению, это не страшно?!
- Да нет, в общем-то, - задумчиво протянула я. - Знахарка я. Травки собираю, зелья варю, людей лечу, иногда животных. А живу и правда в этом лесу. Но пока хватит тебе меня расспрашивать. Ты мне лучше всё-таки скажи, как же тебя зовут?
- Ванята, - щербато улыбнулся мальчишка, продемонстрировав дырки от меняющихся молочных зубов.
- И давно ли ты, Ванята, в нашем лесу обретаешься?
- Да вторую седмицу уже, - солидно поддержал беседу ребенок, почесывая правой пяткой левое колено.
- А кой тебе годик?
- Скоро девять! – сказано с гордостью.
- А родители твои где, дружок? Кстати, а давай-ка я больше не буду тебя держать? Ты ведь не начнешь драться или убегать?
- Не начну, - помрачнев, буркнул Ванята, потирая запястья – пальцы у меня сильные, как бы синяков не осталось. – А родители где – не знаю.
- Давно не знаешь-то? – сочувственно поинтересовалась я. Леший его знает, может парнишка с самого малолетства сиротствует. Хотя не похоже: обтрепанные грязные одежки хорошего качества и пошиты явно на него. На ногах – крепкие, хоть и перепачканные сапожки.
Опаньки, похоже, с расспросами о семье стоит повременить…
- Да с месяц уже, - хмуро ответил он, внезапно очень заинтересовавшись верхушками деревьев. Я сделала вид, что ничего не заметила, и сосредоточенно принялась рыться в карманах. К тому времени, когда я вытащила порядком сплющенный, промаслившийся и, ясно дело, совершенно холодный сверточек с остатками Микешиных пирогов, парнишка сумел взять себя в руки. Он принюхался, жадно смотря на мои руки, но тут же вздернул подбородок и отвернулся, старательно разглядывая Тинку и валежины на санях.
- Поможешь? – я протянула ему развернутую тряпицу с печевом, постаравшись, чтобы мой голос звучал просительно. – Мой домовой дал на дорожку, принесу обратно – обидится.
- Вот и ешь сама, - гордо фыркнул Ванятка, косясь на пирожки. Даже остывшие, пахли они одуряюще. Я притворно вздохнула:
- Уже поела. Сколько смогла. Давай эти вместе догрызем, а?
Мальчишка нахмурился, дернул плечом, но ломаться больше не стал и с независимым видом ухватил пирожок.
После наших с лешим посиделок выпечки осталось до обидного мало – старикан любил полакомиться. Когда последние крошки исчезли в голодном Ванькином рту, я мечтательно вздохнула:
- А дома мой Микеша к ужину кулебяку с грибами затеял… слушай, Ванюш, а пойдем ко мне в гости! – я старательно изобразила лицом, что эта мыль была совершенно неожиданной и забрела в мою голову случайно. – Ухи опять же похлебаем…
Против ожидания, мальчишка не начал драть нос и отнекиваться, дескать, нам и тут не плохо, лопайте сами. Вместо этого, он уставился на меня, что-то обдумывая, будто прислушиваясь к своим ощущениям.
