Анатолий Дроздов - Смок - боевой змей
— Береги угли! — сказал вдруг Некрас, поворачиваясь. Олята не успел сообразить, почему именно сейчас угли надо беречь, как змей расправил крылья и захлопал ими по воде. Олята склонился на корзиной, прикрывая телом горлачи от брызг и не видел, как смок разбежался и плавно взмыл над рекою. Неспешно помахивая крыльями, змей поднялся над лесом и полетел по-над берегом. Было уже за полночь, луна стояла высоко, и Олята вновь увидел внизу серебряный блеск воды, темную гребенку леса и луг, над которым они медленно плыли.
— Приготовься! — тихо сказал Некрас, не поворачиваясь. — Когда скажу — подашь мне корзину под правую руку. Сам возьмешь второй горлач. Будешь делать, что я.
Олята послушался. Держа корзину в руках, он напряженно ждал и скоро дождался.
— Давай! — шепнул Некрас.
Олята подал, сотник на ощупь выудил из корзинки горлач и крепко схватил его за толстую ручку. Отрок последовал его примеру. От этого движения пустая корзина выскользнула из его рук и полетела куда-то вниз. Олята проводил ее взглядом и увидел, как прямо на них надвигаются высокие темные стены.
— Бросай!
Некрас швырнул свой горлач в сторону, Олята немедленно сделал тоже. Оглянувшись, он видел, как оба горлача, кувыркаясь и разбрасывая по сторонам красные искры, летят вниз — прямо в темную массу, оставшуюся позади. В то же мгновение смок часто замахал крыльями, они стали подыматься. Над рекой Некрас развернул змея, и они полетели обратно. Некрас свесился влево, глядя вниз, отрок сделал то же, но ничего не увидел — все та же темная масса спящей крепости. Над лугом они опять развернулись к реке.
— Придется лететь к Светояру за горючим маслом, — вздохнул Некрас. — Не вышло…
— Гляди! — прервал его Олята.
Сотник глянул вправо — над крепостью поднимался багровый язык пламени. Затем выскочил еще один, следом еще… Небо над Городцом осветилось, в потоке горячего воздуха, летевшего ввысь, дрожали и расплывались звезды. Послышались крики, которые вскоре слились в один сплошной вой. Некрас с Олятой летели над посадом. Пламя, доев сено, перебросилось на стены Городца, улицы посада были ярко освещены. По ним двигались какие-то точки, присмотревшись, Олята понял — люди! Все бежали прочь от Городца, некоторые уже миновали посад и неслись по лугу. Все это промелькнуло в один миг — поджигатели были над рекой.
— Дай бог, посад не сгорит! — вздохнул Некрас. — Куда ж людям под зиму?..
Смок пересек реку. Олята в последний раз оглянулся. Городец пылал. Там, где еще сегодня утром стояла неприступная крепость, бушевал огонь, ярко освещая все на версту вокруг. Даже на хвосте смока отбивался багряный цвет.
— Так вам! — радостно прошептал Олята. — За батьков! За Забродье мое! Чтоб ты сгорел, Великий! Как этот Городец…
5
Взгляд Святослава был долгим и тяжелым. Сотник Жегало ежился, но глаз не опускал. Невысокий, крепко сбитый, Жегало был некрасив. Смуглое, скуластое лицо с глазами-щелочками, сам чернявый, борода клочковатая… «Половецких кровей, — думал Святослав, злобясь. — Мать покрыл кто-то из степняков. Набрали в войско выблядков, мать их! расхлебывай теперь! Ишь, стоит гоголем! Жегало… Выбрали имечко!»
— Ты велел сено в Городец тащить? — сурово спросил Святослав, с удовлетворением наблюдая, как корчит сотника от его вопроса.
— Я! — тихо ответил Жегало.
— На лугу места не было?
— Крали там сено! Днем привезут, а ночью волокут… Схоронят затем по лесам — не найти!
— Сторожа на что?!
— Луг большой. На одной стороне сторожа, на другой крадут. Каждую ночь.
— Значит, сторожу на каждую сторону! — раздраженно сказал Святослав, зная, что ответит сотник.
— Людей не было. Две сотни всего… На броде — сторожа, по берегам разъезды, сторожа в Городце, — стал перечислять сотник. — За Ростиславом смотрели крепко, что успеть, случись нападение, в Городце запереться и тебя упредить, великий князь. Но более всего приходилось отряжать воев за припасами. Не хотели смерды по доброй воле хлеб и сено давать — все у них забирали, подчистую. С вилами кидались. Кричали: «Все равно зимой подыхать!», — сотник облизал губы. — Ты велел припаса на большое войско заготовить. Не наши земли, княже!
«В наших тоже кидаются! Что из того, что смердов обобрали? Где теперь эти припасы?» — горько подумал Святослав, но вслух сказал другое:
— Понимал, что может загореться?
— Понимал…
— Что сделал?
— Отобрали у всех жильцов кресала, лучины, светцы, все дрова из Городца вывезли, чтоб в печах не палили. Ночевали жильцы в посаде, в городе оставалась только сторожа.
— Она и подожгла!
— Не могла! — Жегало снова облизал губы. — У нее тоже кресала отбирали, а тех, кто в ту ночь стоял, много лет знаю. Трое сгорели, десять обожглись…Головой за них ручаюсь!
«Головой и ответишь!» — хотел сказать Святослав, но вовремя остановился. Княжье слово не воробей, вылетит — думай потом, как поправить. Казнить сотника успеется, надо разобраться. Жегало, видно, этого тоже желал. Сотнику хотелось что-то сказать: крутился, пыжился, ожидая вопроса. Но Святослав не спешил. Пусть помучится, половецкая кровь!
— Жегало знает, кто Городец спалил! — пришел на выручку сотнику тысяцкий Горыня.
— Кто?
— Ростиславовичи!
— Это я и без тебя ведаю! — усмехнулся князь. — Всяк знает, кому Городец спалить свербело. Поведай, как смогли?
— Жар на сено сбросили! — торопливо выпалил Жегало. — Сверху…
— На птице прилетели?
— На смоке…
Святослав хотел выругаться, но удержался. Не те года, чтоб лаяться срамными словами. Половецкий выблядок задумал морочить голову. Казнь будет жестокой…
— Какой смок? О трех головах, пышущих пламенем? Значит, прилетел и спалил?..
Жегало, уловив издевку в голосе князя, понурился.
— Что молчишь?
— Одна у него голова… — тихо сказал сотник.
— Сам видел?
— Рында поведала…
— Что за Рында?
— Блаженная… В лесу живет. Как Городец сгорел, прибежала и хвалилась, что смока видела. А с ним двое были: отрок и вой при мече. Не наши…
— Блаженная… — князь колебался, решая, разразиться ему гневом и отдать спокойный приказ. Но снова вмешался Горыня.
— Кажи князю, что принес!
Жегало достал из сумки черный, закопченный горлач и протянул Святославу. Князь медлил, брезгуя взять грязную посудину, Горыня подскочил, схватил сам.
— Гляди, княже! На пепелище нашли. В таких горлачах хозяйки угли носят из дома в дом — печь разжигать. Но в тех гончар дырки делает, чтоб угли не гасли. В этом ножом сверлили. Не знали Ростиславовичи, что сено в Городце, прилетели, разведали, быстро подготовили горлачи, а затем сверху бросили. Один вой на забрале видел, как по небу летело нечто большое и черное, потом огоньки вниз посыпались…