Джо Аберкромби - Прежде, чем их повесят
Но в конце концов ему удалось прохромать по сходне без происшествий, волоча за собой свою ногу. Он почувствовал абсурдный приступ гордости, когда добрался до пыльных камней доков и, наконец, снова ступил на твёрдую землю. Смешно. Можно подумать, что я уже победил гурков и спас город, а не просто проковылял три шага. Вдобавок ко всем бедам, теперь, когда он привык к постоянной качке корабля, от неподвижности суши голова закружилась, живот скрутило, да и солёная вонь гнили прожаренных на солнце доков только усиливала тошноту. Он заставил себя сглотнуть горькую слюну, закрыл глаза и повернул лицо к безоблачному небу.
Чёрт, а тут жарко. Глокта уже забыл, как жарко бывает на Юге. Год уже шёл к концу, а солнце палило, и он потел под своим длинным чёрным плащом. Одежда Инквизиции отлично подходит для внушения ужаса подозреваемым, но, боюсь, она плохо приспособлена для жаркого климата.
Практику Инею было даже хуже. Громадный альбинос укрыл каждый дюйм своей молочной кожи, даже натянул чёрные перчатки и широкополую шляпу. Он смотрел в яркие небеса, несчастно и подозрительно прищурив розовые глаза. Широкое белое лицо вокруг чёрной маски было покрыто каплями пота.
Витари искоса глянула на них.
— Вам двоим неплохо бы почаще выходить наружу, — пробормотала она.
На конце пристани их ждал человек в чёрной инквизиторской одежде. Он держался поближе к тени от ветхой стены, но всё равно сильно потел. Высокий, костлявый мужчина с выпученными глазами и покрасневшим облупившимся от солнца крючковатым носом. Встречающая делегация? Судя по её размерам, встречи со мной здесь вовсе не желают.
— Я Харкер, главный инквизитор города.
— Были, до моего прибытия, — отрезал Глокта. — Сколько ещё вас здесь?
Инквизитор нахмурился.
— Четыре инквизитора и около двадцати практиков.
— Маловато людей, чтобы оберегать от государственной измены такой большой город.
Харкер нахмурился ещё сильнее.
— Мы всегда справлялись. — О, и в самом деле. Если не считать потерю вашего наставника, конечно. — Это ваш первый визит в Дагоску?
— Я провёл некоторое время на Юге. — Лучшие дни жизни и худшие. — Во время войны я был в Гуркхуле. Видел Ульриох. — В руинах, после того, как мы его сожгли. — Два года провёл в Шаффе. — Если считать императорские тюрьмы. Два года в кипящей жаре и сокрушающей темноте. Два года в аду. — Но в Дагоске не бывал.
— Хм, — без особого выражения фыркнул Харкер. — Ваши покои располагаются в Цитадели. — Он кивнул в сторону огромной скалы, которая высилась над городом. Ну разумеется, где же ещё. В самой верхней части самого высокого здания, не сомневаюсь. — Я покажу дорогу. Лорд-губернатор Вюрмс и его совет будут рады встретиться с новым наставником. — Он отвернулся, слегка помрачнев. Думаешь, что это место должно быть твоим, а? С радостью тебя разочарую.
Харкер быстрым шагом направился в город. Практик Иней тащился рядом с ним, сгорбив тяжёлые плечи и прячась в каждую тень, словно солнце бросало в него маленькие дротики. Витари ходила зигзагами по пыльной улице, как будто это была танцевальная площадка, заглядывала в окна и в узкие боковые улочки. Глокта упрямо шаркал позади, и его левая нога уже начинала гореть от напряжения.
"Калека прошаркал всего три шага по городу и упал лицом вниз, так что остальную дорогу его пришлось нести в носилках. Он завывал, как недорезанный поросёнок, и умолял дать ему воды, пока остальные горожане, устрашать которых он был послан, смотрели, онемев…"
Он поджал губы и вонзил оставшиеся зубы в пустые дёсны, заставив себя не отставать от остальных. Ручка трости впивалась ему в ладонь, а позвоночник мучительно щёлкал при каждом шаге.
— Это Нижний Город, — проворчал Харкер через плечо, — здесь размещается коренное население.
Огромные, бурлящие, пыльные, вонючие трущобы. Здания здесь были жалкими и ветхими: шаткие одноэтажные лачуги, покосившиеся кучи не до конца обожжённых глинобитных кирпичей. Все люди были темнокожими, бедно одетыми и с голодными глазами. Костлявая женщина пристально посмотрела на них из дверного прохода. Одноногий старик проковылял на кривых костылях. Оборванные дети носились по узкой улочке между кучами отбросов. В воздухе стояла тяжелая вонь гнили и непрочищенной канализации. Или тут вообще нет канализации. Повсюду жужжали мухи. Жирные, злые мухи. Единственные существа, которые здесь процветают.
— Если бы я только знал, какое это очаровательное место, — заметил Глокта, — то приехал бы раньше. Похоже, жителям Дагоски неплохо жилось после присоединения к Союзу?
Харкер не заметил иронии.
— Действительно, неплохо. За то короткое время, пока гурки контролировали город, они забрали в рабство многих выдающихся горожан. А теперь, под властью Союза, туземцы поистине вольны трудиться и жить как им угодно.
— Поистине свободны, да? — Значит, так и выглядит свобода. Глокта посмотрел на группу угрюмых местных жителей, столпившихся у лавки со скудным выбором полусгнивших фруктов и потрохов, вокруг которых летали мухи.
— Ну, в основном. — Харкер нахмурился. — Когда мы только прибыли, Инквизиции пришлось устранить нескольких смутьянов. А ещё три года назад эти неблагодарные скоты подняли восстание. — И это после того, как мы позволили им свободно жить в своём городе на правах животных? Потрясающе. — Разумеется, мы одержали над ними верх, но они нанесли немалый ущерб. После этого туземцам было запрещено хранить оружие или входить в Верхний Город, где живёт большинство белых. С тех пор всё тихо. Это показывает, что с дикарями твёрдая рука — самое эффективное средство.
— Для дикарей, они построили весьма впечатляющие оборонительные сооружения.
Перед ними город прорезала высокая стена, отбрасывавшая длинную тень на грязные здания трущоб. Перед ней недавно вырыли широкую канаву и обнесли заострёнными кольями. Через канаву к высоким воротам вёл узкий мост, установленный между высокими башнями. Тяжёлые двери были открыты, но перед ними стояла дюжина мужчин: потные солдаты Союза в стальных шлемах и подбитых кожаных куртках; жёсткое солнце блестело на их мечах и копьях.
— Ворота хорошо охраняются, — задумчиво проговорила Витари. — С учётом того, что они внутри города.
Харкер нахмурился.
— После восстания местным разрешается входить в Верхний Город только по допускам.
— И у кого есть допуск? — спросил Глокта.
