Людмила Астахова - Плоды свободы
В том, что слетевшиеся, как стервятники, бывшие тивы, бросят раненого парня умирать, Джона даже не сомневалась.
– Мы не причиним вам зла! – крикнул издали главарь.
«А вот это уже другой разговор».
– Вы уже это сделали! Ранили моего человека. – На морозе шурианка пищала детским фальцетом. – Кто вы такие и что вам нужно?
– Если бы ваш охранник не начал стрелять…
– Если бы вы не выскочили из лесу, словно грабители, и не окружили нашу карету…
– Господин Сид хотел всего лишь поговорить, да и вам будет безопаснее под его защитой.
– Ах, вот как! – Джона аж задохнулась от возмущения. – Это ваш-ш-шему доктору очень скоро потребуется моя защита!
Диллайн испуганно переглянулись.
– Почему?
– Сами узнаете, – отрезала шуриа. – Скоро ему небо с овчинку покажется. Допрыгался ваш докторишка.
Если бы каждое брошенное Джоной слово можно было выжать, как влажную тряпку, то по рукам бы яд стекал, столько злорадства в них содержалось.
– Но позвольте…
– Позвольте? Ах, это теперь называется «позвольте»? Теперь делайте, что хотите, но человека моего спасайте. Нечего на меня совиные очи таращить! У вас на лбу написано «тив».
Шуриа вошла во вкус. Даром, что ли, на Шанте скандал возведен в ранг искусства? И все двадцать лет Джойана Ияри развивала и совершенствовала унаследованный от предков дар превращать заурядную перебранку в смертельную битву. Впрочем, ее ролфийские предки, ежели судить по наклонностям Эйккена Янэмарэйна, тоже сдержанностью не отличались и любили злословить не хуже шуриа.
Именно его, Безумного Эйккена, интонации звучали в голосе Джоны, когда она взялась за обработку посланников доктора Сида.
– Недодавили, недодушили вас! Свили гнездо прямо в сердце Янамари, всему народу на погибель! Развели мертвяков!
В первые годы после отделения Файриста, когда обозленный многовековым обманом народ взялся за наведение справедливости в отношении служителей Предвечного, тивов сотнями вешали на воротах догорающих молелен. Традиция такая потому что. И бежать в Синтаф тоже оказалось небезопасно. Многие беженцы попросту исчезали. Аластарова разведка докладывала, что Херевард приносит человеческие жертвы, но прямых доказательств, кроме слухов, не нашлось. Впрочем, изгнанникам хватило и слухов. Кто-то остался в Файристе, сменив имя и род деятельности, кто-то подался в Конфедерацию и еще куда подальше от Эсмонд-Круга. У Благословенного Святого руки длинные. И цепкие.
Оранжевоглазый хрипло каркнул, пытаясь прочистить горло. Его сотоварищи напряженно молчали, словно воды в рот набрали. И на его тревожный взгляд отвечали деланым равнодушием. Мол, ты у нас главный, тебе и волшебствовать, а мы тут ни при чем.
– Миледи, я не могу! Мне запрещено, – взмолился подручный доктора Сида после очередной попытки пропеть заклинание.
Дух его пребывал в полнейшем смятении. И хотелось, и кололось, и доктор Сид не велел.
– Умели стрелять, умейте кровь ему затворить! – рычала шурианка. – И тащите к своему хозяину побыстрее. Уж его-то я чаровать заставлю.
– Это опасно, миледи! Херевард…
– Херевард далеко, а северяне близко.
Слова, возымевшие над бывшими тивами прямо-таки магическое действие.
Грэйн
Селение, а может, и городок, притулившийся на кромке болот, так и звался – Подболотье. По-идберрански – Ерцази, но двадцатилетней давности война ролфи с Идбером внесла поправки и в язык, и в ланд-карты. Ерцази – разве такое способна выговорить ролфийская глотка? Подболотье – и весь сказ!
Этого милого местечка, впрочем, война и не коснулась. Делать здесь было совершенно нечего. Никому, кроме редких охотников, беглых каторжников и вездесущих контрабандистов. Именно с контрабанды и кормилось все Подболотье, и потому странные гости тут никому не были в диковинку. Например, такие, как выползшая из заснеженных болот обмороженная ролфийка с ледяными сосульками вместо волос, осипшая и страшная, как неупокоенный мертвец. Дело привычное – из великих приграничных топей и не такое вылезает. Есть многое на этом свете, что и в страшном сне не привидится высоколобым мудрецам. И пусть весь цивилизованный мир смеется над байками о топляцах, ходягах и Дикой Охоте, а в Ерцази известно абсолютно точно – бывает всякое.
Янамарский возчик дождался Грэйн, хоть и не по своей воле. Ушлые подболотцы попросту свели у него лошадей, пока парень заливал пережитый страх на местном постоялом дворе. Впрочем, пистолет и золото в ролфийских руках гораздо убедительней просто золота, а облапошить янамарца – это ж вообще святое дело! Так что после визита эрны Кэдвен к местному градоначальству лошадки нашлись. Эрна же, в свою очередь, сделала вид, будто поверила в ужасную историю о сорвавшихся с коновязи и заплутавших в окрестностях конях, которых ловили, оказывается, всем Подболотьем.
В итоге с мэром Грэйн договорилась полюбовно, а вынужденную задержку ей компенсировали роскошной баней. После таких приключений – дело совсем нелишнее. Разомлев в тепле, вымывшись до скрипа и надев поутру свежее белье и вычищенный мундир, эрна Кэдвен пришла в самое благостное расположение духа. Изволив по-ролфийски ласково пожурить возчика («Нажрался и проспал коней, пьянчуга? Ну-ну, гляди у меня!..») и очень плотно позавтракав, выехала она только около полудня. По еще не укатанной после давешнего бурана дороге сани скользили не слишком быстро, и Грэйн задремала, убаюканная однообразием и белизной пейзажа. За Джойану она не беспокоилась совершенно. Шурианка же в Янамари, в своем родовом кубле, занимается мирным женским делом – свадьбу сына готовит…Что с ней может случиться? Тем более Сэйган при ней!
…Первый же встреченный разъезд содрал с Грэйн это ленивое благодушие, как неумелый егерь – шкуру со свежей дичины, с мясом. Драгуны были идберранские, но в компании с ролфийским сержантом – «военным наблюдателем» из Экспедиционного корпуса. Пока старший над разъездом томительно долго проверял документы эрны Кэдвен, она разговорила соотечественника.
– Что за переполох, сержант? Еще два… э-э… три дня назад все было тихо!
– Да в Файристе заварушка какая-то, ваша милость, – неохотно буркнул тот. – Сами толком ничего не знаем. Вроде бунт в Янамари, а может, провокация… Проезжайте!
– Когти Локки… – прошептала Грэйн, взявшись за голову. – Джойна!.. – и в сердцах пнула возчика: – Заснул, что ли, сволочь?! Гони!
Джона и Форхерд Сид
Если ты родился существом слабым и бесправным, если все законы человеческие против того, чтобы ты мог стать хозяином собственной судьбы, то проще всего научиться ловко манипулировать теми, кто действительно силен. А если тебе «повезло» появиться на свет женщиной, то сами богини, кажется, велели усердно и терпеливо обучаться хитрой науке безнаказанно вертеть мужчинами. Джона в этом смысле ничем от своих сестер по полу не отличалась. Все просто. В девичестве следует прикинуться слабеньким хрупким цветочком или ласковым котеночком, пусть мужчины решат, будто берут в дом невинного птенчика. И как только отзвучат свадебные здравицы, начинать изучать своего супруга и господина на предмет слабостей и недостатков. Сочетание легких пинков по самолюбию, потакания мелким порокам, тихого притворства и наглой лести дают непревзойденный результат. Джонина мать – Элишва, помнится, из Тунора Янамари не просто веревки вила, а настоящие кружева плела. Могущественный владетель мнил себя громовержцем и земли сотрясателем, а сам без шуриа не мог и шагу ступить. В свете считали, что шантийская дикарка околдовала графа какими-то шаманскими штучками. Мужчины, в основном, и верили в приворотные чары шуриа, но не женщины. Светские львицы только посмеивались, прикрывшись веерами. Сами точно такие же, даром что другой крови, а приемчики одинаковые.
